"Юрий Петухов. Меч Вседержителя ("Звездная месть" #5)" - читать интересную книгу автора

миры светлые, порожденные тем неведомым и созидающим, что зовется Богом, и
миры черные, населенные чудовищными тенями, миры ужаса, злобы и невыносимых
страданий.

Погибло все! И исчезло без следа. Ибо не было нигде даже места для
праха погибших, ибо не осталось ни пространства, ни времени. Лютое и
безысходное свершилось. Пришел черед сущему. И настал предел пределов,
предреченный от зарождения бытия. И некому было зреть и слышать
свершившееся. Никого и ничего не осталось. Ничто, пожирающее все, пожрало и
самое себя, не оставив даже вакуума, даже пустоты, ведь и пустота нечто
сущее, имеющее пределы и свое место в мире... Свершилось горькое и
неминуемое. И перестало быть таковым навсегда - вне миров и времени нет ни
горького, ни лютого, ни доброго, ни злого, ни подлого, ни праведного, ни
ложного, ни истинного. Там, вне всего и ни в чем, висит только лишь боль -
жгучая, острая, безнадежная и неизбывная. Боль нетелесная, самая страшная
боль.
Земля. 18-ый подантарктический уровень. 7034-я зона умертвления.
2485-й год.
Шершавое и раскаленное жало иглы вонзилось в горло, впрыснуло дневную
дозу и вырвалось наружу, исчезло в затягивающейся дыре блока. Массивный
железный ошейник вздрогнул натужно и выпал из клешни створа. Глеб ударился
затылком о сырой, замшелый камень, закусил губу остатками выбитых зубов,
сморщился.
Пробуждение всегда было тяжким - самым тяжким изо всего, что
приходилось выносить. Во снах он уходил в иные миры. Даже в самых диких
кошмарах он убегал от яви и наслаждался ими. Пробуждение убивало
возвращающейся памятью. Опять туда!
Глеб застонал сквозь стиснутые зубы. Рыдать, молить, бесноваться и
надеяться было бесполезно. Они все смертники. Одни сдохнут раньше, другие
позже... именно сдохнут, иначе и не скажешь. Зудящая кожа ныла тысячами
нарывов, будто впились в нее тысячи зародышей, будто уже сосут кровушку! По
затылку как ломом ударили. Пора! Глеб, опираясь на мшистые валуны,
приподнялся. Выпрямиться в полный рост он не мог, свод был низкий, покатый,
сырой. Лишь серебристый блок торчал нелепой и совершенно лишней здесь
штуковиной, будто из иного мира.

- Выползай! - прохрипело снаружи.
Рассуждать и мешкать не полагалось, наказание следовало немедленно,
зверское, дикое. Все это было испытано в первые деньки рабства, тогда он
был еще силен и здоров, мог себе позволить покочевряжиться. Сейчас нет,
сейчас он полутруп, измученный, истерзанный, жалкий.
И если бы не стимуляторы, если бы не ежедневные дозы из потаенного
блока, он давно был бы полным трупом. Они не дают сдохнуть сразу! Им нужны
человечишки, двуногая скотинка, рабы, им нужно мясо и кровь людишек! Глеб
зажмурился, согнулся в три погибели и выполз из своей щели.
Рогатый тут же Ьгрел его плетью. Кожа на плече лопнула, потекла бурая,
почти черная кровь. Глеб снова заскрежетал зубами. Эх, если бы не ошейник,
он нашел бы в себе сил, чтобы сломать хребет этой гадине, чтобы оторвать ей
рогатую башку... теперь он знал, как расправляться с выползнями! Но на нем
был ошейник, и каждое резкое движение оборачивалось приступом паралича. Да,