"Юрий Петухов. Жизнь № 8 или Охота на Президентов (Записки человеконенавистника, Роман) " - читать интересную книгу автора

- Я этого дерьма не считаю, - ответил он философически и пожал
плечами. - Сотни три-четыре... не больше. Все мы песок в дырявом мешке
Создателя... что считать.
Мы стояли на Пиккадилли-сёркус, самой паршивой площади в мире. Косым
азиатским углом расходились по сторонам Риджент-стрит и стрит Пиккадилли.
Кругом гудел по-азиатски косой и по-африкански чёрный Лондон. Я всегда
думал, кого тут больше: китайцев, итальянцев или папуасов? Но больше всего
было придурков. Эти сразу бросались в глаза... Европа.

Белая королева жила за дворцовой решёткой. Она, наверное, не знала, что
творится в её королевском доме и что скоро Англию станут называть Верхней
Вольтой без атомной бомбы. Ей за решёткой было хорошо... Он тоже недавно
вышел из-за решётки, и его, как английскую королеву, кормили два года одной
овсяной кашей. Он был большой и добрый.
- Я просто хорошо отдохнул, Юра, - сказал он мне и посмотрел на
мордатого и важного "бобби"-полисмена. Тот чуть не свалился в ужасе с
тротуара. - Отдохнул от всей этой паршивой сволочи!

Я помнил его вечно краснеющим второгодником с алыми ушами. Он был умен,
скромен и застенчив. И честен до колик. Теперь он работал киллером. И иногда
выезжал во всякие паршивые страны, вроде этой, чтобы немного расслабиться.
За решётку он ушёл сам, когда его пуля отрикошетила и убила напарника,
честнейшего и добрейшего человека, хорошего семьянина, аскета и подвижника,
тоже завалившего сотни две-три всяких паршивцев. Он сам сдался, и сам
определил себе срок, и сам стращал оперов, прокуроров и судей, у которых
рука не поднималась засадить за решётку такого авторитета. Он их застращал,
и они его посадили. А потом приносили и присылали лангустов с шампанским. Он
всё выбрасывал. И ел только кашу. Он был святым. Уж святее римского папы,
точно. Отшельником. И почти апостолом.

Но отшельничества хватило только на два года. Как и было отмерено.
Святые не отдыхают долго. Святым надо вершить свои святые дела...

В этом папуаском Лондоне у него тоже была квартира. Но он не любил
наезжать в неё. Он вообще не любил наезжать в эти заграницы... Уже в
аэропорту на паспортном контроле - в любой стране! - на него смотрели так:
"Ну, вот... приехала русская мафия!" И бледнели, и зеленели. И руки у
клерков начинали дрожать. И "бобби" падали в обморок, и "фараоны" теряли
чувства. И он краснел от досады... сволочи! Русская мафия! О, эта русская
мафия!
Я не разбирался в этих "мафиях". Ну их! А он разбирался. И очень
неплохо. Он вообще любил разборки.
Он знал точно, что "русских мафий" было две: в первой были одни жиды* и
чечены, вторая сидела в Кремле, но в ней тоже не было русских. Он не сидел в
Кремле, и, к сожалению, не был жидом**. Он был человеком мира и любил всех.
Это было невозможно... Но он любил.
Я ему говорил, что все люди равны, что перед Богом нет ни эллина, ни
иудея... А он отвечал, что бог пусть сам разбирается в своих делишках: мол,
подписался под заветом, так нечего на понт брать! а мы, мол, не
подписывались! А мне советовал "для пущей равности намазать морду гуталином,