"Керен Певзнер. Исповедь убийцы" - читать интересную книгу автора

уехали в Германию. Когда в Германии к власти пришли фашисты, чета Шварцев с
Иосифом вновь собрали вещички и направились в Америку, а вот Мендель решил
вернуться в Россию. Ему было тридцать с небольшим, красавец-мужчина в самом
соку.
Мендель вернулся в Ленинград, в город, из которого эмигрировал. Он был
идеалистом. Через полгода встретил мою бабушку, Софу, студентку финансового
техникума и влюбился без памяти. Моя мама родилась в 36 году. А в 37 деда
Менделя взяли как врага народа и сослали в Гулаг. Там он и сгинул.
Я в детстве могла часами слушать бабушкины рассказы. Она говорила, как
жила, просто и спокойно. А я не могла без содрогания слушать некоторые ее
истории.
Когда я собиралась в Израиль, я спросила бабушку:
- Ты можешь отдать мне трюмо, я его увезу с собой? - Трюмо было
роскошное, из красного дерева с резными завитушками, в общем антик начала
века. Оно загромождало бабушкину однокомнатную квартиру. Бабушка все равно
хотела продать его в БДТ.
- Да, - сказала она, - забирай, будет тебе память обо мне.
- А ты только трюмо купила, или еще что-то? - поинтересовалась я.
- Да нет же, это трюмо - последнее, что осталось от большого гостиного
гарнитура. Его купил в 1911 году твой прадед, Бенцион Шварц.
- А что еще было в этом гарнитуре?
- Шкаф был зеркальный, резные подставки для цветов, ломберный столик.
- Это что еще такое?
- Это столик для игры в карты. Он был овальный, раскрывался, а внутри
был обит зеленым сукном. Еще у него была крестовина на ножках и углубление
для мела.
- Класс! - я тут же представила себе этот столик и я мысленно начала
записывать карточные долги на зеленом сукне. - А где он сейчас? Ты его
продала?
- Нет, - ответила бабушка. - Когда в 37 году пришли за дедушкой, его
забрали.
Я заледенела. Я просто не могла себе представить, что вот сейчас, ктото
вламывается в мой дом, мою крепость, забирает моего мужа и мой любимый
ломберный столик и уходит безнаказанным.
- Потом нас выселили из нашей хорошей трехкомнатной квартиры в притвор.
- О Боже, это еще что такое? - выдохнула я.
- Это огороженный воротами угол между двумя домами. Там мы и жили, пока
не эвакуировались во время войны.
- И ты еще спрашиваешь меня, почему я уезжаю в Израиль? - в сердцах
бросила я. - Да чтобы никто не мог зайти вот так ко мне и выгнать меня на
улицу! Почему ты не хочешь ехать с нами?
- Не знаю, - бабушка пожала плечами, - я была здесь счастлива.
Вот и пойми это поколение! Она была счастлива. С мужем в Гулаге, с
жизнью в притворе. Просто она была молодая и во что-то верила.
Все это вертелось у меня в голове, пока я заваривала чай. Не люблю чай
в пакетиках, не чай, а какие-то презервативы. У меня на кухне прибита к
стене полочка, на ней в ряд стоят расписные жестяные баночки с чаем. Набор
привез Денис из Японии, когда ездил туда в командировку на конгресс по
программированию. Чай давно кончился, но баночки были такие красивые, что я
сделала для них полку и теперь насыпаю в них развесной чай. У меня есть и