"Эдит Пиаф. Моя Жизнь " - читать интересную книгу автора

дала ему взамен? Немного.
Когда я с ним познакомилась, я подсмеивалась над ним, над тем, что он
никогда, ни в самолете, ни в поезде, ни у себя дома, не читал ничего, кроме
"комиксов", историй про ковбоев и детективных романов. Я ему говорила:
"Послушай, Марсель, ты должен читать другие книги".
И чемпиону мира я терпеливо подсовывала Жида, Стейнбека, Джека Лондона.
Следила, чтобы он не прятал в этих книгах юмористические картинки.
Поначалу он смотрел на меня, как побитая собака, и жаловался: "Зачем ты
это делаешь, Эдит? Зачем ты заставляешь меня читать, когда на улице такая
погода и мне гораздо приятнее пройтись?"
Позже я жалела о своей настойчивости: он стал настоящим фанатиком книги
и так пристрастился к чтению, что больше ничем не занимался. Даже когда он
прогуливался по набережной, он только и делал, что рылся у букинистов. Он
так погружался в чтение, что бывало даже не замечал, когда я приходила.
А еще я научила его одеваться. Раньше он напяливал на себя все, что
попадется под руку. Обожал фиолетовые галстуки и рубашки в горошек. Но тут я
навела некоторый порядок.
Марсель не расставался со мной, даже когда я пела. Со сцены я видела
его в глубине кулис. Он меня слушал, следил за занавесом, сердился, когда
кто-нибудь шумел. Он восторженно смотрел на меня и говорил любому, кто был
рядом: "Вы посмотрите только! Такая пигалица... Как это она может так петь?"
Конечно, эта любовь была слишком прекрасна для меня. И беда опять вошла
в мою жизнь. Страшное известие ошеломило меня. Самолет Париж - Нью-Йорк
разбился у Азорских островов. Марсель Сердан был на борту. Марсель Сердан
погиб.
В этот вечер я пела в Нью-Йорке на сцене "Версаля", одного из самых
роскошных кабаре.
Я так жестоко страдала, что никогда не найду достаточно сильных слов,
чтобы об этом рассказать. И тело, и душа мои были ранены насмерть. И
все-таки я выдержала. Перед началом своего выступления я объявила: "Сегодня
вечером я пою в память Марселя Сердана. Я буду петь для него".
Может быть, это удержало меня от самоубийства?
Нет, все, что я делала потом, было страшнее смерти.
В конце концов, мы не властны над нашей жизнью. Мужество в том, чтобы
пройти свой путь, до конца.
К тому же и потом Марсель меня никогда не покидал. Даже теперь, когда
мне надо принять какое-либо решение, я всегда спрашиваю себя: "А как бы
Марсель поступил на моем месте?".
Тем хуже для скептиков, пусть подсмеиваются, но я после смерти Марселя
поверила в спиритизм. Я поверила в предупреждения вертящегося стола.
Доказательства? Хорошо.
После этого ужасного вечера на каждом спиритическом сеансе вертящийся
столик не переставал мне указывать некое число, всегда одно и то же:
семнадцатое февраля... семнадцатое февраля... Каждый раз я спрашивала: "А
это хорошая весть?" И столик отвечал: "Да".
Наконец наступило семнадцатое февраля 1950 года. В шестнадцать часов
раздался звонок, и юный телеграфист вручил мне телеграмму. Читаю: "Эдит,
приезжайте в Касабланку. Я хочу вас деть. Маринет".
Это была Маринет Сердан, жена Марселя. Я первым же самолетом полетела в
Касабланку.