"Таисия Пьянкова. Онегина звезда (Сборник "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

в любом из нас при чужом настырном внимании. Но ни сморгнуть, ни
отвернуться от пристального глядения Илька уже не сумел - его так вот и
приковало ожиданием к тем к зеленым лягушачьим наростам, хотя ни
злонамерения, ни алчности какой в красавице по-прежнему не чувствовалось.
Во всем ее виде была лишь мольба! Как у нее такое получалось, понять Илька
не мог. Он только ясно сознавал, что бояться ему нечего, что видимое им
всего-навсего лишь призрак, какое-то отражение подлинного. Что этот мираж
сотворен силою материнского горя где-то в межзвездной пропасти и
неимоверной силой перенесен сюда, в подземелье! Ему не дано сделаться
плотью, но и раствориться теперь немыслимо, потому как не выдюжить
повторения! Слаб мираж этот перед далью, как слаб Илья перед своей
безвыходностью.
И еще зеленоглазая взором своим заверяла малого, что лишь обоюдное их
согласие и подмога способны вызволить и того и другого из непонятности,
избавить от беды. Но для этого надобно Ильке волею ее оборотиться
существом, способным одолеть любые пролазы и уклоны, наделенным
неимоверной силою и ловкостью...
И не только осознал Илька такую необходимость, но и успел почуять себя
подобием исполинского краба!
Им-то парнишка и нырнул в озеро, махнул щупальцами раз, другой и вот
уже оказался в окне какого-то колодца, уходящего стволом в неведомую
высоту. Илька легко оставил воду и проворно побежал по отвесным стенам
колодца. Скоро высота завела его в какой-то пролаз и заставила дивиться
тому, как это удается ему каждым отростком на теле чуять самый малый
впереди выступ, загодя знать любой впереди поворот. А сколь верно, сколь
ухватисто действовали, его щупальца! Сколь надежна была в нем жилистая
сила, сколь неуклонно желание пройти до предела взятый путь.
Наслаждаясь полнотою своих способностей, человеческое в крабе
завидовало ловкой твари, хотя больно-то увлекаться этим было некогда.
Ильку несла и несла вперед тупая воля направленного к цели краба.
Скоро Илька почуял впереди глухую преграду, а вот клешни лапы его
нащупали помеху. Человеческий рассудок подсказал малому, что расщелина в
скале пресечена не камнем, а, скорее всего, каким-то щитом, покрышкой ли?
В нее-то и не замедлял Илька тут же постучать; перегородка отозвалась
долгим, тихим гулом. Так отзывается на хлопок ладонью огромный, но чуткий
колокол. Для верности Илька хлопнул посильнее и вдруг почуял, что под его
клешнею преграда шевельнулась, ровно пожелала отойти в сторону, да и не
смогла и потому осталась на прежнем месте. Видать, ее заклинило в
расщелине. Надо было порушить преграду! И Илька с тупой, остервенелой
силою уперся растопыренными клешнями в каменные стены лаза, выпружинил ими
и крабьим своим панцирем, как тараном, ударил в перекрытие!
Он еще успел понять, что над ним что-то хрястнуло, опрокинулось, дало
ему тупым краем по спине. Затем как тугим узлом скрутило все его щупальца
и поволокло обратно - вниз, в подземную западню...


Понял себя Илька живым оттого, что послышалось ему далекое петушиное
пение. Сразу привиделась мать. Она шла мимо, не касаясь ногами земли, вся
черная и слепая. Встречный ветер пытался развеять ее черноту; да не мог.
Только зря рвал на ней платок и подол. Илька вдруг понял, что теперь идти