"Рамон Менендес Пидаль. Сид Кампеадор " - читать интересную книгу автора

которого громкая молва о его личной отваге, возникшая после нескольких
поединков вроде того, какой он провел с наварр-ским рыцарем,
распространилась еще шире. Однажды, когда он был один, на него внезапно
напало пятнадцать саморских рыцарей, причем семеро в кольчугах. Биварец убил
одного, ранил и поверг еще двоих и обратил остальных в бегство. Надо думать,
эти саморцы рассчитывали захватить врасплох главного кастильского рыцаря,
королевского альфереса, который был душой всего осаждающего войска.

Смерть Санчо II

Леонцы, окруженные, уже страдающие от голода, не имея возможности
отделаться от Сида, задумали отчаянный, но самый эффективный удар - по
самому дону Санчо. Они поручили это одному чрезвычайно смелому рыцарю по
имени Бельидо Адольфо (или Дольфос), который неузнанным проник в лагерь
осаждающих, застиг короля безоружным и пронзил ему грудь копьем. Это
произошло в воскресенье, 7 октября 1072 г.
Бельидо, пустив своего исключительно быстрого коня в галоп, во весь
опор вылетел из лагеря и достиг городских стен, где, как было условлено, ему
открыли ворота, и он невредимым вернулся в город.
Римские историки превознесли бы Бельидо как второго Муция Сцеволу,
который не промахнулся, нанося удар. Средневековые историки, даже наиболее
симпатизирующие Альфонсу, будучи проникнуты представлениями о рыцарской
чести, единодушно квалифицировали убийство Санчо как злонамеренное,
предательское или мошенническое: так называют его "История Силоса", Пелагий
Овьедский и "Компостелльская хроника".
Хуглары, излагавшие свои истории лет через девяносто после этого
цареубийства, утверждали, что Бельидо Адоль-фо действовал под влиянием
безумной любви к инфанте Урраке, что его потрясли горестные сетования этой
дамы на своего брата; они также рассказывали, что, когда Бельидо, убив
короля и скача через лагерь, проезжал мимо палатки Родриго Диаса, тот
выбежал, почуяв неладное; Сид в спешке, без седла и без шпор, вскочил на
своего коня, которого как раз чистили оруженосцы, но погоня оказалась
безуспешной, и он сумел только ранить коня изменника копьем сквозь уже
закрывавшиеся створки ворот Саморы, через которые проскакал беглец.
"Нахерская хроника" не забывает изобразить, как Сид возвращается и едет
между шатров лагеря осаждающих, громко выражая свою скорбь, которая у этих
людей прошлого обычно переполняла душу, как он рвет на себе волосы и бьет
себе в лицо кулаками, перемежая стоны самыми отчаянными сетованиями на
смерть своего повелителя.
Когда разнеслась весть об убийстве, то по всему лагерю, согласно
"Истории Силоса", поднялся крик, выражавший отчаяние и уныние в связи с
непоправимым несчастьем. Делать было нечего - брат-король, оставшийся в
живых, должен был воцариться на престоле вновь, и всех пугала злопамятность
нового монарха. Могучее войско, недавно исполненное радости и благородной
гордости, начало в панике таять: многие, забыв о всяком воинском долге,
беспорядочными толпами побежали по домам, не давая себе отдыха ни днем, ни
ночью, и лишь несколько дружин самых стойких кастильских рыцарей взяли тело
короля и, хорошо вооружившись, будучи настороже во время всего перехода по
вражеской земле, со всеми возможными почестями доставили труп в Кастилию.
Верные вассальному долгу они похоронили его во внутреннем дворе монастыря