"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

рукой: - Ты уж, Осипыч, прости меня, заговорил-то я не о том, что думал,
ведь и с одним-то глазом можно добрые дела делать. Верно говорю, ребята?
- Верно, батя, - хором ответили сгрудившиеся вокруг нас будущие
снайперы.
Мы уселись подле опоры железнодорожного моста. Ершов достал из
нагрудного кармана гимнастерки конверт и подал мне:
- Читай, это письмо моей жены. Сообща обсудим, как лучше ей отписать.
- Старший сын пишет? - спросил я товарища.
- Это Ленька-то? Разок уже в госпитале побывал, все обошлось. Теперь
опять с фронта пишет.
Я прочел письмо вслух:
- "Здравствуй, родной ты наш, с большим к тебе поклоном твоя семья. Не
покидает думка о тебе, как ты там живешь, небось утомился, тягавшись с этими
проклятыми фашистами, будь они трижды прокляты от нас, женщин. За ребят ты,
Вася, не тревожься, живы будут, только ты возвращайся домой невредимый.
Вася, хотела утаить от тебя нашу нужду, да не могу, уж больно устала я,
возившись одна с ребятами. Нина, Юля и Серафим ходят в школу, а Володя с
Люсей по дому из угла в угол мыкаются, а вечером соберутся все и каждый -то
божий день об одном и том же спрашивают: скоро ли ты, родной, вернешься в
дом. Вася, как мне поступить дальше со старшими ребятами? Работать одной на
всех - страсть как измоталась. С дровами совсем плохо, одних ребят посылать
в лес боязно, а у самой на все дела не хватает рук, да и с хлебом тоже не
лучше. Напиши, как поступить, так и сделаю".
- Василий Дмитриевич, а как ты сам думаешь?
- Думал много, все сводится к одному, к самому трудному - это дрова.
Хотел отца просить, да здоровьем он слабоват, в годах: за восемьдесят
перешагнул. Девчонок послать на заготовку - безграмотными останутся, а
мальчуганы совсем еще малы, чтобы помочь матери по хозяйству. Вот оно и
получается: куда ни наступи - везде гвоздь.
- Василий Дмитриевич, давай напишем секретарю районного комитета партии
просьбу, чтобы помогли твоей семье с топливом, - предложил я.
- Что ты, что ты! - замахал на меня руками дядя Вася. - Писать к
секретарю райкома! Ведь я беспартийный.
- Это ничего не значит.
Ершов молчал. Я не стал его уговаривать, а сел и написал от его имени
просьбу секретарю райкома партии Мурашкинского района, Горьковской области.
Когда письмо было написано, я спросил у дядя Васи, как ведут себя
немцы.
- С наступлением весны ожили, будто мухи... "Иван! Жить хочешь?
Сдавайся плен, наша штурм Ленинград будем!" - по вечерам кричат с той
стороны. А переговоры с нашей стороны ведет Акимыч. Он кричит немцам в
ответ: "Эй, фрицы! Не забудьте в санпропускнике побывать, а то вшивых в
Ленинград не пускают". А немцы на это: "Карош. Но Ленинград штурм будем!" А
мы опять: "Во сне будете, а наяву лапы короткие". А потом начинается
перебранка и перестрелка. Вот так и живем, - закончил Ершов свой рассказ.

* * *

Однажды, возвращаясь с занятий в расположение хозяйственного взвода, я
увидел нечто необычное: старшины рот, повара, каптенармусы, ездовые и бойцы