"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

Казалось, что находишься не на земле, а на шатком мостике среди
бушующих морских волн.
Густой дым и пыль висели над полем боя. В пяти шагах нельзя было
видеть, что делают товарищи. Осколки бороздили землю, и казалось, ничто
живое не устоит перед этой слепой силой металла.
Только неодолимое желание увидеть смерть врага заставляло отрываться от
земли, наспех отыскивать цель и стрелять, стрелять с жадностью, а потом
снова прижиматься к земле, укрываясь от осколков и пуль.
Пережить все это сразу в первом бою очень трудно. Но зато все пережитое
становится настоящей наукой, которой ни в каком университете не овладеешь.
Чувство самозашиты и желание победы подсказывают, как и где лучше
укрыться от осколков и пуль, учат правильно пользоваться складками
местности, помогают найти место, откуда можно с меньшей для себя опасностью
наверняка убить врага.
Никому не поверю, что в бою воин не боится смерти. Каким бы он себя ни
показывал смельчаком, но, когда ему пуля обожжет висок, не может он не
вздрогнуть, не броситься на землю.
Бой - это тяжелый труд. Он требует от воина всех сил без остатка. В
ратном труде ничего не делается на авось, наполовину, нет скидки на
усталость или неподготовленность бойца. Вы ставите на карту не только свое
умение воевать, но и душевные качества. Не заметил, промедлил - за вас
расплачиваются кровью и жизнью сотни товарищей. При малейшем затишье человек
буквально валится с ног и тут же засыпает, не выпуская из рук оружия.
Вторая атака, предпринятая немцами в этот день на берегах Нарвы, была
повсеместно отбита.
Наступил второй день битвы на Нарве.
При первых лучах солнца все уже были на ногах. Сидоров и я стояли в
узкой щели траншеи, возле укрепленного блиндажа, в котором располагался
взвод Романова. Старший лейтенант Круглов был здесь же и в товарищеской
беседе говорил о вчерашнем бое, о нашем мужестве и стойкости, о наших
промахах и ошибках. Я стоял у самой двери, боясь пропустить слово командира.
Вскоре к нам подошел политрук роты Васильев. Он взял меня за локоть:
- Сегодня получил письмо от заводских товарищей, пишут, что немцы город
еще не бомбили. Завод работает по-новому. Спрашивают, как мы воюем. - Он
подал мне конверт, а сам обратился к стоявшим около нас бойцам: - Ну как,
ребята, с немцами познакомились? Сегодня еще не появлялись?
- Пока не видно, товарищ политрук, - ответил Сидоров. - Мы ведь им
вчера всыпали. Видно, еще не очухались! - Сидоров улыбнулся.
- Вчера немцы прощупывали наши рубежи, а сегодня, наверное, навалятся
всей силой. Так что - держитесь.
Мы закурили.
- Когда на берегу появились танки с пехотой, - услышал я голос
командира роты, - вы открыли по ним огонь. Это хорошо. Но вы забыли о
вражеских пулеметчиках. Они, мол, в атаку не ходят и поэтому не опасны...
Нет, это неверно. Вот мы с вами в атаку не ходили, а враг побежал от наших
пулеметов. И еще, - добавил Круглов, - мы не умеем укрываться. Командир
взвода Веселое во время бомбежки не увел своевременно людей в укрытие. И что
же? Сам погиб и товарищей подставил под огонь. Неразумное лихачество равно
самому тяжкому преступлению. Умереть на фронте штука простая, а жить-то всем
хочется.