"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

красноармейцев. Среди них был и пулеметчик Ершов.
Командир роты Круглов остановил солдата:
- Ну как, дружище, здорово, наверное, устал сегодня, таскаясь с
"максимом" с места на место?
Ершов, улыбаясь, похлопал по корпусу пулемета:
- Что вы, товарищ командир, вовсе не устал. Эта тяжесть не велика. Куда
тяжелее, когда на тебя враг прет, а остановить его нечем. А с этим дружком
не пропадешь. Трах-трах-тах - и фашистов как не бывало.
Вечером, в минуты затишья, свободные от нарядов бойцы собрались в
большой землянке командира взвода Владимирова. Хотелось повеселиться, побыть
с товарищами, забыть хотя бы на время пережитое за день. И как всегда, нас
радовали и веселили саратовская гармонь и русская гитара. Эти инструменты
как зеницу ока хранил в ящике своей походной кухни повар Катаев. На гармошке
мастерски играл любимец взвода красноармеец Владимир Смирнов, а на гитаре
снайпер Синицын. Наши музыканты удобно устроились на нарах и разом заиграли:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой...
Эту песню мы очень любили не только за хорошие слова, но и за сильную,
хватающую за сердце музыку. Ее пели в те годы все советские люди, где бы они
ни находились. Пели в тылу и на фронте, пели перед боем солдаты и рабочие у
станков:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война.
Песню сменила лихая русская пляска. Как бы нехотя, лениво вышел сибиряк
Алеша Ульянов. Прядь волос упала на загорелый лоб, взмахом головы он
отбросил ее назад и прямо с места начал быструю-быструю дробь. Пляска
Ульянова заразительна - бойцы начали притопывать ногами. Из толпы выбежала в
круг Зина Строева. Ее маскировочная куртка порвана и обожжена, но голова
аккуратно повязана чистым цветным платочком.
Красивое русское лицо Строевой, покрытое летним загаром, пылает
румянцем, большие голубые глаза задорно смотрят на нас. Пряди пышных русых
волос рассыпались по плечам. Тонкая девичья талия туго перетянута ремнем.
До чего же она хороша в эту минуту! Как мила ее открытая мальчишеская
улыбка! А как она пляшет! Натренированные ноги то уверенно выбивают дробь,
то красиво и легко, лишь носками касаясь земли, двигаются по сырому
земляному полу.
Многие солдаты и командиры заглядывались на Зину, да где там - она и
слушать их не хотела. Такая строгость в поведении девушки в условиях фронта
казалась многим странной и удивительной.
"Да ты, дорогой товарищ, не торопись объясняться в любви, - обрезала
обычно Строева незадачливого поклонника, - а докажи в бою, какой ты герой".
Скажет это спокойно, да еще такие состроит глазки, что слова не
скажешь, словно язык к зубам пристынет.
"Вот оно, нехитрое солдатское веселье между двумя смертями", - думал я,
глядя на Зину, на пляшущих товарищей.
Вся жизнь Строевой, о которой как-то вкратце она рассказала сама, в
этот миг припомнилась мне.
Отец Зины Василий Александрович и мать Мария Сергеевна погибли в 1922