"Томас Пинчон. Секретная интеграция" - читать интересную книгу автора

по склону через высокую пожухлую траву; его кеды промокли насквозь уже через
пару шагов. Старенький дом Гровера Снодда с коньковой крышей приветствовал
Тима из-за огромного клена. Когда Тим был младше, он думал об этом доме как
о живом существе, и каждый раз, подходя, приветствовал его, словно дом и
впрямь дружелюбно поглядывал на него из-за клена, подмигивая, как старому
приятелю. Тим еще не повзрослел окончательно, чтобы отказаться от этой игры;
с его стороны было бы жестоко перестать верить, что дом живой. Поэтому Тим,
как обычно, поздоровался: "Привет, дом". У дома было свое лицо, лицо доброго
старика, только с окнами вместо глаз и носа, и казалось, на этом лице всегда
была улыбка. Тим подбежал к дому, мелькнув крошечной тенью, словно лилипут
рядом с огромным добродушным великаном. Дождь лил вовсю. Притормозив, Тим
свернул за угол к еще одному клену с дощечками, прибитыми к стволу,
вскарабкался наверх, один раз поскользнувшись, и по длинной ветке пробрался
к окну Гровера. Изнутри доносились свистящие электронные звуки.
- Эй,- позвал Тим, постучав в окно.- Грови. Гровер открыл окно и
объявил Тиму, что тот имеет прискорбную склонность к дилаторному поведению.
- Какому? - не понял Тим.
- Я только что слушал паренька из Нью-Йорка,- сказал Гровер, когда Тим
влез в окно.- Что-то странное сегодня с погодой, потому что мне с трудом
удается поймать даже Спрингфилд.
Гровер был заядлым радиолюбителем. Он собрал собственный
приемник-передатчик и разные измерительные приборы. Не только погода, но и
окружающие горы были причиной капризного поведения радиоволн. Когда Тим
оставался ночевать у Гровера, он слышал, как порой далеко за полночь его
комната наполнялась эфирными голосами, иногда они доносились даже из-за
океана. Гровер любил слушать эфир, но сам редко передавал кому-нибудь
сообщения. У него на стене была приколота дорожная карта, и каждый раз,
когда он слышал новый голос, он делал отметку на карте и указывал частоту.
Тим никогда не видел, чтобы Гровер спал. В котором бы часу Тим ни засыпал,
Гровер продолжал возиться с настройкой приемника, прижимая к ушам пару
огромных обрезиненных наушников. Иногда он включал громкоговоритель. И тогда
Тим, то впадая в дрему, то просыпаясь и не различая сна и яви, слышал, как
кто-то вызывает полицию на место аварии, или просто улавливал какие-то шумы
или отзвуки, которые вдруг возникали посреди тишины; слышал, как
переговариваются встречающие ночные поезда таксисты, в основном ворча по
поводу кофе или обмениваясь плоскими шутками с диспетчером; слышал куски
репортажа о матче шахматистов; долетающие из-за Голландских холмов
переговоры капитанов буксиров, тянущих груженные гравием баржи вниз по
Гудзону; разговоры дорожных рабочих поздней осенью или зимой, всю ночь
убирающих снег и расчищающих дороги, или даже голос радиста с торгового
судна в открытом море, когда слой Хевисайда оказывался в нужном месте. Все
это проникало в его сны, населяя их случайными персонажами, и поэтому утром
он не мог сказать, что. Выло отзвуком реальных событий, а что просто
привиделось. Здесь Гровер ничем не мог ему помочь. Просыпаясь и все еще
находясь под влиянием сна, Тим спрашивал: "Грови, что там с пропавшим
енотом? Полицейские его нашли?" или "А что было дальше с канадским лесорубом
в плавучем доме на реке?" На что Гровер неизменно отвечал: "Я этого не
помню". Когда Этьен Шердлу тоже оставался ночевать у Гровера, утром он
вспоминал чье-то пение, или доклад смотрителей заповедника в какой-то штаб,
или жаркие споры - наполовину по-итальянски - о профессиональном футболе, то