"Альберт Санчес Пиньоль. Пандора в Конго" - читать интересную книгу автора

отправили на живодерню. Маркус рассказал мне об этом совершенно
бесчувственным тоном.
Безусловно, местные власти поступили достаточно гуманно по отношению к
безвестному сироте. После похорон Марты Маркуса приютили в приходской
церкви. На шахтах в то время были нужны рабочие руки. Однако Маркус выдержал
недолго: существование под землей пришлось не по душе юноше, взращенному на
воле. Два месяца спустя он выбрал жизнь, полную приключений. Возможно, он
поступил правильно: в том городке было немало молодых людей, страдавших
силикозом, худых, как щепки, с впалыми щеками и огромными лиловыми мешками
под глазами. Одним словом, тот короткий период оставил больше строчек в моих
записях, чем воспоминаний в голове Маркуса. Когда его попросили
зарегистрироваться в муниципальном реестре, он записался как Маркус Гарвей,
а не как Маркус Севич. Причину такого решения вы уже знаете.
Он странствовал, беспорядочно меняя планы, с запада на восток, считая
Лондон смутной целью своего путешествия. По дороге ему приходилось
подрабатывать на разных фермах, но ни на одной он не задерживался больше
двух или трех недель. Таким образом однажды он оказался в поместье герцога
Кравера.
Ему предложили неплохой заработок, постель, крышу над головой и
пропитание. До Лондона оставалось совсем немного, и Гарвею не терпелось
увидеть самый великий город Земли. Маркус был молод - самое время показать
себя миру. Почему же он все-таки остался в поместье? По его словам, чтобы
поднакопить денег. Мне же кажется, что причины его решения крылись в
совершенно иной области.
Жизнь в поместье была прямой противоположностью его кочевому детству.
Его всеобъемлющую свободу теперь, в поместье Краверов, строго разграничивали
прочные рамки. Господа всегда оставались господами, а прислуга - прислугой.
Маркус с удивлением обнаружил, что неравенство людей может быть им в
удовольствие, при условии, что обе стороны принимают его добровольно.
Существовала, однако, еще одна причина, объясняющая привязанность
Маркуса к дому Краверов. Возможно, он и сам не осознавал ту силу притяжения,
которая приковывала его к этому месту. Именно так всегда и случается: самые
сокровенные мотивы бывают у всех на виду. Я почти не сомневаюсь в том, что
Маркус остался из-за дуба, того огромного дуба, на полпути между беседкой
Уильяма и хижиной Ричарда.
С юных лет меня привлекала притча о блудном сыне. Мне казались
достойными восхищения святое терпение отца и его радость при встрече с
сыном, промотавшим половину его состояния. Я часто задавался вопросом: а как
бы он поступил, если бы вместо одного блудного сына у него было двое?
Испытал бы он такую же радость по их возвращении?
Теперь я знал, что такой отец существовал, и имя ему было герцог
Кравер. У обоих его сыновей было темное прошлое, и оба поставили под удар
свое будущее. И тот и другой вернулись в отчий дом, промотав впустую
половину жизни.
Маркус работал на конюшне и на кухне. Однако, как только у него
выдавалась свободная минутка, он забирался на тот огромный дуб, что рос
между беседкой и деревянной хижиной. Там, между небом и землей, он
чувствовал себя счастливым.
Маркус хорошо знал всех кучеров поместья. Они были безупречно честны,
как и слуги этого дома. Однако в тот день в конце октября, когда Уильям