"Алексей Феофилактович Писемский. Масоны" - читать интересную книгу автора

полукуполом, в котором был нарисован в багрянице благословляющий бог с тремя
лицами, но с единым лбом и с еврейскою надписью: "Иегова". Под ним висели
иконы, или, точнее сказать, картины религиозного содержания: Христос в
терновом венке, несущий крест с подписью: "nostra salus" (наше спасение);
Иоанн Креститель с агнцем и подписью: "delet peccata" (вземляй грехи мира) и
Магдалина в пустыне с подписью: "poenitentia" (покаяние). По боковым стенкам
божницы представлялись чисто какие-то символы: на правой из них столб, а
около него якорь с пояснением: "spe et fortitudine" (надеждою и твердостью);
а на левой - святая чаша с обозначением: "redemptio mundi" (искупление
мира). Но, собственно, икон православного пошиба не было ни одной. Перед
божницею светилась и опять тоже не столько лампадка, а скорее лампа с
зеленым зонтиком спереди. Таким образом, вся эта святыня как будто бы
навеяна была из-чужа, из католицизма, а между тем Крапчик только по-русски и
умел говорить, никаких иностранных книг не читал и даже за границей никогда
не бывал. Далее на стене, противуположной алькову, над огромной рабочей
конторкой, заваленной приходо-расходными книгами, счетами, мешочками с
образцами семян ржи, ячменя, овса, планами на земли, фасадами на постройки,
висел отлично гравированный портрет как бы рыцаря в шапочке и в мантии,
из-под которой виднелись стальные латы, а внизу под портретом подпись:
"Eques a victoria"*, под которою, вероятно, рукою уж самого хозяина было
прибавлено: "Фердинанд герцог Брауншвейг-Люнебургский, великий мастер всех
соединенных лож".
______________
* "Всадник-победитель" (лат.).

Введя гостя своего в спальню, губернский предводитель предложил ему
сесть на диванчик. Марфин, под влиянием своих собственных мыслей, ничего,
кажется, не видевший, где он, опустился на этот диванчик. Хозяин все с более
и более возрастающим нетерпением в лице поместился рядом с ним.
- Значит, нет никакой надежды на наше возрождение? - заговорил он.
- Никакой, ни малейшей! - отвечал Марфин, постукивая своей маленькой
ножкой. - Я говорю это утвердительно, потому что по сему поводу мне переданы
были слова самого государя.
- Государя?.. - переспросил предводитель с удивлением и недоверием.
Марфин в ответ утвердительно кивнул головой.
Сомнение все еще не сходило с лица предводителя.
- Мне повелено было объяснить, - продолжал Марфин, кладя свою
миниатюрную руку на могучую ногу Крапчика, - кто я, к какой принадлежу ложе,
какую занимаю степень и должность в ней и какая разница между масонами и
энциклопедистами, или, как там выражено, волтерианцами, и почему в обществе
между ими и нами существует такая вражда. Я на это написал все, не утаив
ничего!
Предводитель был озадачен.
- Но, почтенный брат, не нарушили ли вы тем наш обет молчания? - глухо
проговорил он.
Марфин совершенно вспетушился.
- Это вздор-с вы говорите! - забормотал он. - Я знаю и исполняю правила
масонов не хуже вашего! Я не болтун, но перед государем моим я счел бы себя
за подлеца говорить неправду или даже скрывать что-нибудь от него.
Все это Егор Егорыч произнес с сильным ударением.