"Алексей Феофилактович Писемский. Сочинения Н.В.Гоголя, найденные после его смерти. Похождения Чичикова, или Мертвые души. Часть вторая." - читать интересную книгу автора

раз, что завтра же хозяина потащат в тюрьму. Проходит после того 10 лет.
Мудрец все еще держится на свете, еще больше прежнего кругом в долгах и
также задает обед, на котором опять все обедают и думают, что это уже в
последний раз, и снова все уверены, что завтра же потащат хозяина в тюрьму.
Дом Хлобуева в городе представлял необыкновенное явление. Сегодня поп в
ризах служил там молебен, завтра давали репетицию французские актеры. В иной
день ни крошки хлеба нельзя было отыскать, в другой - хлебосольный прием для
всех артистов и художников и великодушная подача всем. Бывали подчас такие
тяжелые времена, что другой давно бы на его месте повесился или застрелился;
но его спасало религиозное настроение, которое странным образом совмещалось
в нем с беспутною его жизнию. В эти горькие минуты читал он жития
страдальцев и тружеников, воспитавших дух свой быть превыше несчастий. Душа
его в это время вся размягчалась, умилялся дух и слезами исполнялись глаза
его. Он молился, и странное дело! Почти всегда приходила к нему
откуда-нибудь неожиданная помощь, или кто-нибудь из старых друзей его
вспоминал о нем и присылал ему деньги, или какая-нибудь проезжая незнакомка,
нечаянно услышав о нем историю, с стремительным великодушием женского сердца
присылала ему богатую подачу, или выигрывалось где-нибудь в пользу его дело,
о котором он никогда и не слыхал. Благоговейно признавал он тогда необъятное
милосердие провидения, служил благодарственный молебен и вновь начинал
беспутную жизнь свою" (стр. 158 и 159 второй части "Мертвых душ").
Несмотря на это странное соединение доброго сердца, светлого,
сознательного ума с распущенностью, пустой в высшей степени жизни с
религиозностью, Хлобуев составляет органически цельное, поразительно живое
лицо. Вы, читатель, вероятно, имеете одного или двух таких знакомых. Никто
вас так не сердил, и никого вы не способны так скоро и душевно простить, как
этих людей. Никто вам столько не надоедал своими вздорными надеждами и
бесполезным, но искренним раскаянием, и в то же время ни с кем вы не желаете
так встретиться и побеседовать, как с ними.
Окончание четвертой главы и пятая глава не могут подлежать никакому
суду, потому что это скорее конспекты, и те с пропусками, по которым,
впрочем, ясно видно, как много живых струн предначертал себе великий юморист
тронуть из русской жизни, и нам, читателям, остается только скорбно сожалеть
о том, что он не довершил своих предначертаний, или, как говорят, и
довершил, но уничтожил свой труд. В критическом же отношении из всех
набросанных силуэтов нельзя не заметить откупщика Муразова. Не произнося над
этим лицом приговора, по его неоконченности, нельзя не заметить в нем, как и
в Костанжогло, идеала и вместе с тем решительного преобладания идеи над
формой.
Такова, по нашему крайнему разумению, столь долго ожидаемая вторая
часть "Мертвых душ" с ее громадными достоинствами и недостатками. Трудясь
над ней, Гоголь, говорят, читал ее некоторым лицам - и не знаю, раздался ли
между ними хоть один раз такой искренний голос, который бы сказал ему: "Ты
писал не грязные побасенки, но вывел и растолковал глубокое значение
народного смеха. Ты великий, по твоей натуре, юморист, но не лирик, и весь
твой лиризм поглощается юмором твоим, как поглощается ручеек далеко, бойко и
широко несущейся рекою. Ты не безнравственный писатель, потому что, выводя и
осмеивая черную сторону жизни, возбуждаешь в читателе совесть. Неужели по
твоей чуткости к пороку, к смешному, ты не раскрываешь добра собственной
души гораздо нагляднее какого-нибудь поэта, кокетствующего перед публикой