"Борис Письменный. О, Пари..." - читать интересную книгу автора

происходила жизнь захолустной и пыльной алжирской деревни. Обыватели, как
сонные мухи, застыли у подъездов домов, курили кальян, жевали лепешки. На
марокканских прилавках, в тучах мошкары масляно золотились уложенные в
пирамидки жестянки сардин, перец сладкий, каенский, дьяболо... сотни молотых
специй, из-за которых Колумбу пришлось мимоходом открыть нашу Америку. Дома
с дверями настежь походили на вымершие дешевые гостиницы.

Мы зашли в один,чуть оживленней, чем прочие, туда, где два старика,
сидя на лысом ковре, играли в нарды. Они нам махнули руками, как
отмахиваются от мух, и показали наверх. Мы поднялись. Оглядели пустую
облезлую комнату. Стены у низких нар исчерканы арабскими письменами. Мне
показалось, что исписаны кровью, как в застенке у смертников. Вокруг голой
лампочки на шнуре опять же жужжало мушиное племя, нагоняя смертную тоску.
Клянусь, у меня начинались видения, очередной 'эпизод'. Мы ретировались,
чтобы бежать назад - к вокзалу. Игроки у подъезда, на нас - ноль внимания.
Все также вяло взмахивали руками, и, видимо, не нам, а от назойливых мух,
сухим шопотом считали фишки:- Шиш-беш, шиш-шиш...

Начиная от вокзального холма опять, как от печки, мы спустились в
обратную сторону. На сей раз удачнее - попали в южный европейский город
Марсель. Там была шансонная музыка, оживленные кафейни, магазинчики
сладостей и предметов курортного спроса. Первым делом мы отыскали недорогой
номер 'Кровать и завтрак'; Макс напомнил: - У Андраша бизнес рано утром на
центральной набережной. У нас целый день впереди - едем на пляж.

С того же Сант-Шарля электричка местного сообщения отходит каждые
двадцать минут. Следует вдоль по берегу точно на манер сочинской
железнодорожной ветки. Только здесь вместо Лазаревской - Лазурный берег, а
вместо Лоо и Гудаут, что стоит один перечень станций - Тулон, Сант-Рафаель,
Канны, Антибы, Ницца...
Глубокий вздох - Ривьера! Из-под широких оконных рам нежным шопотом
поступает прохладный воздух; новенькие вагоны - климатизе, ту-конфор н
полный комфорт.

Сначала за окном бежала обычная придорожная неразбериха: ржавый скелет
Рено в можжевеловых кустах, глинобитные сараи, мусорные свалки с вороньем на
манер верещагинских полотен... Так лишь до Тулона. Потом потянулись
аккуратные виноградники, фонтанчики пальм, кипарисы, придорожные поля в
диких маках, башни с реющими на них вымпелами, крепостные стены шато, будто
сложенные из моего любимого деревенского пате. Вдалеке, пересекаясь, синими
волнами побежали альпийские цепи Прованса, где меж них акульим плавником н
гора Сан-Виктуар, граненная у всех на памяти самим Сезанном...
Сверкнув, выкатилось Средиземное море с нежной дымкой на горизонте.
Как, помнится, и в Сочи, загорающие, лежа пластом на прибрежной гальке,
лениво приветствовали поезд. Кто рукой, кто ногой. Пролетали, красуясь,
белостенные палаццо и виллы под терракотовой черепицей. В разрывах их стен,
на поворотах рельсовой колеи, на нас выставочным блюдом, разворачивался - то
красный теннисный корт, то чечевичной формы изумрудный бассейн...
- Неплохо устроился мой Андраш, - пыхтел Макс. - Это мы, болваны,
засели в своей Америке!