"Борис Письменный. О, Пари..." - читать интересную книгу автора

Первом местом, где мы задержались, гуляя по Ницце, был южный базар.
Глаза разбежались... У входа, бродяга в трусах 'Адидас' деловито, мозолистой
ступней, отфутболивал к себе золотую отдельно взятую дыню. Никому до него не
было дела, потому что вокруг грудились не просто горы овощей и фруктов - бил
через край мифический рог изобилия. Насквозь пропитанные, просвеченные
солнцем плоды лопались; сладким медом истекали, сочились дыни, гранаты,
персики... Ароматный сок жизни искал выхода, брызгал из всех трещин и пор.
Собачки гонялись одна за другой; визжа, в истоме барахтались на спине. Что
собачки! Стоило посмотреть на крепконалитых мамзелей, выбирающих виноград,
на их солнцем поджаренные плечики, на их жадно жующие рты, на алчно раздутые
ноздри и сверкающие глаза. Низко над морем допотопный биплан тянул местную
рекламу: - Алекс и Яков Залкинды в новой кинопродукции.

Выйдя на пляж, мы сначала ослепли. Не от блеска солнца и кварцевого
песка. Перед нами - почище экспозиции ВДНХ открылась арбузная бахча голых
женских грудей. Молодежные, безнадежные, звериные, козлиные, дыни, авокадо,
бананы, кастрюли... 'Топлесс' девушки играют в волейбол; их спелые груди
летят крест на крест, почти тычутся тебе в лицо, когда они наклоняются
прикурить. На бортике, над пляжем, за пальмами, елозят япончики-туристы; из
кустов торчат головки их объективов. Вот, справа - прямо на голой гальке
лежит долговязый мужчина в широких семейных трусах, навзничь сраженный
бесстыдством и сам сраму не имеющий. Его хозяйство, бледное и косматое,
нахально вываливалется наружу.
- Иван Иваныч, - позвали по-русски. Мужчина, кряхтя, поднялся пошел к
компании обгоревших игроков - те резались в кружок в дурачка. Может, и в
преферанс.

Так я увидел первых компатриотов. Их можно было встретить повсюду на
пляже. С опытом сочинских дикарей они сооружали навесы из палок и простыней,
умело загораживая не разрешенный на пляже костер; жарили шашлыки и
сардельки; кто-то помешивал плов. У кастрюли с пловом я застрял из
любопытства. За долгое время никто из стоящих вокруг не произнес ничего
личного, человеческого.
- Добавь трава... Добавь соль... - было все, что я слышал. Мы подошли к
группе, разговорились. Жилье нам посоветовали снять у поляков; румыны сдают
турпалатки. Подъехать на базар - спросить местного авторитета н
Сашку-Ворюгу, подвозит дешево. Сплошные советские разговоры, совет за
советом...

У кромки морского прибоя - терапевтически раздвинув ноги навстречу
набегающим волнам для благополучия простаты, расположились интеллигенты.
Тоже наши. Седоватые и в очках. Вместо приветствия, они назидательно
объяснили нам, новеньким, что Ницца есть, по-существу, исконный русский
город, где - русский приход, церкви, улица Царевича. Подобно тому как Ментон
традиционно окуппирован британцами, Ниццан наша. Что именно Ницца, а вовсе
не Ялта, есть тот приморский город 'N', что Чехов дал в "Даме с собачкой".
нАх, вы не знали? Так знайте теперь...

Босиком, не обращая внимания на жгучую гальку, мы направлялись к воде,