"Юрий Самусь, Виталий Пищенко. Утраченная реальность (отрывок из романа)" - читать интересную книгу автора

будем мы.
- Эй! - позвал я. - Как ты там?
- Кто здесь? - испуганно прошептал итальянец.
- Призрак отца Гамлета, кто же еще?
- Шутить изволишь, Хопкинс? Ну-ну.
- А что мне остается делать? Страх нам сейчас не помощник. Думать надо,
как выбираться отсюда?
- А где мы?
- Я почем знаю. В подвале, наверное.
- Ты связан?
- Нет, просто вставать лень. Хочу понежиться в постельке.
- Да хватит тебе. Я ведь серьезно.
- Я не меньше. Просто не нужно задавать глупых вопросов.
- Вот как, - вздохнул Бруно, - помнится, однажды я тебе сказал то же
самое.
- Поумнел я с тех пор, как с тобой связался.
- Слушай, - перевел разговор на другую тему Филетти, - ты же в них
стрелял, а этим оборотням хоть бы хны.
- Их только серебряными пулями можно уложить, разве не помнишь наш
американский фольклор?
- Не американский. Оборотней придумали в Европе, а вампиров, так вообще
- в России.
- Не может быть, - сказал я. - Откуда такие широкие познания в области
запредельных наук?
- В туалете как-то брошюрку читал.
- А-а, - протянул я. - Тогда понятно. Ты мне другое скажи, почему это
нас из виртала выбросило в игру, а не в реальность?
- А ты уверен, что это игра?
- Ты знаешь на Земле место, которое называется Долиной оборотней?
- Нет.
- Вот и я не знаю.
Мы помолчали, потом я спросил.
- От веревок не пробовал освободиться?
- Дохлый номер. Свое дело этот фермер, мать его, знает туго.
- Тогда, выходит, нам теперь крышка? - спросил я.
- Выходит, - вздохнул Бруно.
Теперь мы замолчали надолго, каждый думая о своем.
Мне вспомнился тот день, когда за мной заехал сержант Стоуни, чтобы
отвести во владения, сующей во все свой длинный нос, миссис домовладелицы.
Мои беды начались именно с того осеннего пасмурного вечера. Прошел год, а
кажется - вся жизнь. Я даже и припомнить не мог, что делал до того
рокового дня, чем занимался, чем жил? А и в самом деле... Я напряг
память... и ничего не смог вспомнить, совершенно ничего. Да, хорошую
затрещину влепила мне фермерша. Память отшибло начисто, причем, как-то
выборочно отшибло: отсюда помню, а от сих до сих - ни-ни.

Прошло пол часа, не меньше, прежде чем что-то изменилось. В нынешнем
нашем положении, конечно, лучше бы ничего не менялось, потому что каждое
перемена была, увы, не в лучшую сторону.
Где-то над головой что-то заскрипело, и тут же стало светлее. Я, словно