"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

агента совсем иное, нежели чем у других типов людей,
отношение к событиям. Даже - а может быть, в первую
очередь - к событию своей смерти. Это - его смерть, и он
не хочет другой, как он не хочет и другой жизни. Но все это
- об агенте как типе, а не о Вадиме Сергеевиче, которого
мы еще совсем не знаем".
Так мы дошли до Охотного - и уже выпили по
первой чашечке кофе в кафе "Москва", когда я его спросил:
"А что же тогда был Михаил Иванович, антипод предателя,
так сказать, - тоже агент? Разумеется, совсем уже
предположительно, ибо о нем-то мы уж решительно ничего
не знаем". - "Я - киношник, - сказал Шлепянов, - мне
нужен эпизод, хотя бы один, и обязательно с прямым
действием. Иначе я просто ничего не увижу. Посмотрите,
хоть из вторых, а то и третьих рук, но мы уже знаем пять, по
крайней мере, эпизодов с Вадимом Сергеевичем (я
рассказал ему о сцене в зимней электричке), да? И если моя
гипотеза о его типе верна, то он, конечно, никак не мог бы
быть агентом Чека или чего-либо еще в этом роде:
настоящий агент может быть только своим агентом.
Хорошо, теперь допустим, что кузина Аленушка была права
и что Михаил Иванович был антиподом нашего треклятого
Вадима, о'кей! Но что есть антипод агента, действователя,
все равно - тайного или явного? Вы скажете - объект,
жертва, пассивный материал, да? Ничего подобного, ибо
такие - не в счет. Единственный реальный антипод - и
почти всегда друг агента - это наблюдатель! А? Не
ожидали? Оттого и вам в ваших поисках следов и отгадок я
бы порекомендовал придерживаться именно этой, пока еще
чисто спекулятивной концепции: в той кровавой каше 17 -
21-го ищите наблюдателя. А найдете, тогда и спросите, себя
или его самого, если он вдруг еще жив, а не Михаил
Иванович ли он?" - "Ну, а все-таки, - продолжал
настаивать я, - а не могло бы одно его имя-отчество
сказать вам хоть что-нибудь - вам, с вашей уникальной
памятью на имена и обстоятельства? Ну попытайтесь,
пожалуйста".
"Тогда, пожалуй, начнем с фамилий, уже упомянутых
кузеном Кириллом, черт его побери, - начал Шлепянов. -
Итак, Кузьма Феоктистович Сакелович, подъесаул из
кубанцев. Как его не замели до 21-го, Бог один знает.
Горшунов - поручик Ее Величества лейб-гвардии
Уланского. Георгий Казимирович Де Рейнер - явно отец
вашего Егора, пошел на фронт вольноопределяющимся. Его
отец был банкир и пароходчик. Кондауровы - это не
загадка, их все знают. Я с Лешкой Кондауровым (видимо,
внучатым племянником) в одном классе учился. Все? Нет,
еще какие-то Фонихины были упомянуты. Странная
фамилия... О! Конечно же, как Де Рейнер стал Дрейнером,
так же... кто бы это мог быть? Ну конечно, барон - не