"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

отношении наблюдения людей и событий, но неизмеримо
меньшие, чем ваш. Не говоря уже (и тут я вспомнил, к чему
все это вел)... не говоря уже о причудливом вашем
происхождении, которое в конечном итоге и привело вас к
неоценимым сокровищам Причерноморья. Кстати, а не
являлся ли столь порицаемый вами Вадим Сергеевич
владельцем той самой тетрадрахмы Митридата Эвпатора (о,
Джеймс Босвел, что ты в сравнении со мной!)..." -
"Чистый вздор, - поднял голову почему-то успокоившийся
Алеша, - эти люди ничего не понимали в монетах. А
откуда вы знаете о тетрадрахме?"
Когда я еще раз соврал, что случайно слышал об этом
от Елены Константиновны (о кузене Кирилле, как еще
живом, я на всякий случай решил не упоминать), он резко
встал и, пригладив редкие желтоватые волосы, заявил: "У
Вадима все было неизвестно откуда". - "И сигары -
тоже?" - поспешил вставить я. "И сигары - тоже. И
жизнь - тоже! Как он выжил - я вас спрашиваю? Не
работая - при карточной-то системе и непрерывном
надзоре милиции и ГБ? Ничего не зарабатывая? А так: то
неделями дома сидит, читает или с отцом в покер, то вдруг
исчезает на неделю, а то и месяц. Является всегда
чистенький, выглаженный, в свежем белье, туфли
начищенные, опрысканный одеколоном, и опять - этот
гнусный сигарный запах! Что делал? Как жил? Ясно,
предавал. Жил - предавал. А вы говорите!"
Несмотря на восклицательные знаки Алеши, я
чувствовал, что негодование его выдыхается, что он устал
несколько и что, пожалуй, настало время для лобовой атаки.
"Помогите мне его найти", - твердо сказал я. "А зачем он
вам?" - "А так, интересуюсь жизнями неправдоподобно
живших людей. Кроме того, мне бы очень хотелось
расспросить его о некоем Михаиле Ивановиче, о котором,
думаю, вы никогда ни от кого не слышали".
Смеркалось. Алеша отошел от окна и очень тихо
сказал: "Ей Богу, он уж давно должен был бы умереть. Он
уже давно предал всех, кого можно было предать, и нечего
ему больше здесь делать. И вообще теперь в ходу другие
методы, - и вдруг совсем для меня неожиданно и как бы
уступая: "Я вижу, что вас нисколько не убедил. Я знаю, что
ругань - не доказательство. Но вы не пережили то, что я
пережил в моем детстве, и оттого не можете понять, каким
издевательством над нами было само его присутствие здесь
во время войны и после. Даже шоколад и сгущенное
молоко, которые он нам приносил, были издевательством,
особенно в отношении отца. Отец, конечно, никогда себе не
позволял ни малейшего намека на это в его присутствии. Но
он был деликатнейшим человеком. Ну хватит. Меня и так
страшно выбили из колеи эти воспоминания и ваш приход.
Но из чистой любезности и в порядке особой услуги