"А.Пятигорский. Вспомнишь странного человека." - читать интересную книгу автора

приятелю моего коллеги Андрея я сообщу вам одну вещь
только, и поступайте с ней как хотите, никогда, разумеется,
на меня не ссылаясь и не требуя никаких дальнейших
разъяснений. Итак, если этот подонок еще жив, то живет он
где-то в северо-западном Подмосковье и под чужим
именем, отчеством и фамилией. В отношении последнего я
совершенно уверен. Почему? - не хочу объяснять. Буду рад
вас видеть в другое время и по иному поводу".
Возвращаясь по темным аллеям Сокольнического
парка, я сожалел о почти потерянном вечере. Визит к
мрачному Алеше только подтвердил концепцию
Шлепянова, что искать надо не самого Вадима Сергеевича,
а того, кто мог бы им оказаться.



ГЛАВА 4. В ПРОСТЫХ МЕСТАХ

Истерика еще не раз спасет от смерти.
Е.Рейн

Простыми не рождаются. Чтобы быть простым, надо
сначала родиться в простом месте. В России нет простых
мест. Или ты родился в месте, которое не в счет, в никаком
месте, или - если что-то уже заставило тебя начать думать
о переделке, в которую ты попал, - все становится
настолько сложным, что с ним ты не распутаешься и при
самом простом, до искусственности, подходе к вещам, о
которых говоришь и пишешь. Еще и потому, что говорить и
писать ты будешь о тех, кто уже родился в сложном месте и,
позволю себе добавить, самым сложным образом. Забыв в
очередной (и последний) раз о Вадиме Сергеевиче, Михаиле
Ивановиче и прочих так или иначе с ними связанных лицах,
я настолько увяз в обстоятельствах своей собственной
жизни, что, не находя никакого иного из них выхода,
предавался одиноким и порою весьма долгим прогулкам по
зимней вечерней Москве.
В одну из таких вот экскурсий я прошел от
Филевского парка до Зачатьевских и очутился перед тем
самым неповторимым и единственным в своем роде
особняком, получившим по своему, видимо, последнему,
владельцу имя "магоновский". Заросший сад,
простирающийся круто вниз к Москве-реке чуть ли не на
две трети переулка, великолепная чугунная ограда, два
огромных дуба, божественные легкие ступени, сбегающие
от колоннады перед парадной гостиной к небольшому
овальному пруду, - таково было это чудо позднего ампира,
превращенное в конце двадцатых в санаторий для
туберкулезных детей и оставшееся хоть и запущенным, но
почти сохранившим свой прежний облик до конца