"Александр Пятигорский. Философия одного переулка " - читать интересную книгу автора

с Германией ("она безусловно неизбежна"), которая предоставит ему
возможность еще в ранней молодости выдвинуться и получить хорошее звание.
В комсомол его приняли - единственного в классе - вместе со
старшеклассниками, за "отлично" по всем предметам и за успешное руководство
классной стенгазетой "Орленок".
Гарик заявил, что войны с Германией не будет, но будет война с Японией
и что японцы после Китая займут всю Россию (кроме Кавказа, который займут
англичане, и Южной России с Одессой, которая достанется французам). Москву
японцы займут тоже, и сразу же перестреляют всех комсомольцев. Поэтому он
лично не одобряет вступления Роберта в комсомол. Хотя, конечно, Роберт, как
армянин, может поехать на Кавказ и занять высокий пост в будущей
англо-кавказской армии.
Ника подробно рассказал о том, что он видел и слышал накануне. Гарик
сказал: "Почему этого человека зовут Самуэль? Он должен был называться
Самуил. Это - странно. И чего он боится, если его все равно убьют?" По
поводу Анатолия Гарик решил, что тому нечего бояться, пока он не поедет
вместе с Сергеем Михайловичем за границу. По возвращении же его,
по-видимому, убьют, а Сергея Михайловича на время оставят, а потом - тоже
убыот. Что же касается призыва дедушки "быть, как мертвый", то это - просто
тривиально, ибо каждому сведущему человеку известно, что колдуны
(по-видимому, как добрые, так и злые) обычно вселяются в тела (как мертвые,
так и живые) других людей. "Так стань же мертвым, чтобы дать им возможность
действовать!" - воскликнул Гарик.
Разговор явно перемещался в область магии. И тогда Роберт заметил, что
самое интересное из рассказанного Никой - это слова дедушки о смыслах .
И что об этом написаны десятки книг, преимущественно на никому не известных
языках. И что сам он читал, что смыслы "помещаются" зачастую в вещах,
абсолютно неживых и неподвижных, например - в узорах ковров. И что есть
особые люди, которые умеют читать смыслы в коврах, анаграммах, например,
некий Георгий Иванович, которого дядя Роберта, Самсон, лично знал в Москве
в конце десятых*.
______________
* Спустя 37 лет Ника, я и английский ученик "позднего" Георгия
Ивановича, Брайен Хатчисон, сидели в ресторане, в Ист-Энде. Ника
пересказывал этот разговор Брайену, а я не мог понять, почему тот, вместо
того чтобы давиться от смеха, продолжает спокойно есть.

Так закончился разговор об этом дне.

Глава четвертая: Продолжение религиозного воспитания; обрывки разговоров
о силе, диалектике и духе

Боюсь, что многое в этой главе - результат моей фантазии более, чем
память о фактах. Однако, едва написав эту фразу, я сообразил, что и ее
досговерность весьма сомнительна. Ведь если у меня плохая память (а она
у меня действительно плохая), то откуда я знаю, что я запомнил, а что
выдумал? Поэтому сейчас я склоняюсь к более компромиссной формулировке:
я думаю (не помню, а думаю ), что содержание высказываний здесь передано
верно, хотя способ их соединения и обрамления, безусловно, мною придуман.*
______________