"Александр Пятигорский. Академик (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

мертвых, при том, что я знал, что это был сон, но не знал, знает ли он.
Эта неопределенность разрешилась просьбой Михаила Андреевича его
покормить, и я немедленно стал разыскивать устроителя нашей конференции,
какого-то французского профессора, чтобы узнать, где и когда будет обед. Но
вместо него вдруг появился вполне русский человек, полный, приземистый, в
широком габардиновом пальто, галстуке и шапке-ушанке. Он сказал, что ни о
каком обеде не может быть и речи. Заводские столовки открыты круглые сутки,
но еда там - дерьмо, и он нам категорически не советует ее есть. Вместо
этого он лучше сам покажет академику все здание, которое он, будучи
директором завода, знает до мельчайших подробностей.
Они ушли, а я остался с рюкзаком академика в грязной передней одной из
столовок. Я вынул из рюкзака завернутый в газету кусок говядины и стал
срезать с него жир и пленки, чтобы приготовить рагу. Сколько раз он и его
давно умершая жена, Елизавета Мстиславовна, щедро принимали меня в те
далекие дни, и как хочется хоть один-единственный раз оказать ему достойный
прием! Но для приготовления рагу необходима плита или хотя бы электроплитка
какая-нибудь.
Когда они вернулись, я спросил директора насчет плиты или чего угодно в
этом роде. Он угрюмо посмотрел на постоянно серое небо и сказал, что плиту
вряд ли удастся устроить, да и вообще, зачем это вам? "Михаил Андреевич
голоден, и я хочу сделать рагу". - "Хочу, не хочу... - В его голосе
слышалось безразличное недоумение: - Да у нас здесь устроено все как надо и
без плиты". - "А вы здесь боитесь чего-нибудь?" - "Да нет, чего же здесь
бояться? - Мне показалось, что директор и Михаил Андреевич обменялись
быстрым понимающим взглядом. - Я же вам сказал, что тут все улажено". - "А
вы сами разве испытываете сейчас страх?" - спросил меня Михаил Андреевич.
"Пожалуй что нет. Разве что какую-то неудобную легкость". - "Вот видите,
значит, в пространстве есть места, где не испытывается страх. Я думаю, что
эта идея может вам пригодиться для вашей теории сюжета".
Да, разумеется, я решил включить эту идею в свой доклад на конференции.
Еще мне очень захотелось снова лежать с его дочерью на кожаном диване. "А
есть ли здесь судьба?" - спросил я, ни к кому специально не обращаясь.
Полный директор уже нас покидал. "Нету, нету", - тихо бросил он, скрываясь
за дверью столовки. "Это будет нелегко вам объяснить, - рассудительно начал
Михаил Андреевич, усевшись на табуретку и положив кепку на колени. - Судьбе
здесь просто нечего с вами делать. В природе существует только то, что
необходимо для существования чего-то другого". - "Почему тогда мне так часто
бывает страшно во сне?" - "Теория этого явления пока очень слабо изучена, и
даже если бы я попытался вам объяснить некоторые положения этой теории, вы
навряд ли смогли бы их понять. Вы привыкли думать о вещах либо как о
существующих, либо несуществующих, забывая при этом, что само ваше думанье о
них может быть фактором в их существовании или несуществовании. В
особенности, когда многие другие факторы отсутствуют, как, например, в нашем
случае - страх и судьба. Что же касается переживания вами страха во сне, то
в это не стоит вдаваться, поскольку есть очень много различных явлений,
ошибочно объединяемых в одну категорию, которую вы называете "сон".
Позвольте мне вас уверить, - здесь вы не можете испытывать страх. Впрочем, -
добавил он, подымаясь с табуретки, - я не стал бы вас уговаривать здесь
задерживаться".
Он ушел, а я опять оказался в коридорах, забитых нарядными участниками