"Александр Пятигорский. Фиона и Александра (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

боязни дотронуться - даже через шелковую подкладку - до свернувшейся в
кольцо маленькой змеи. Фиона и Александра были здесь же, а Фионино
пластиковое ведерко с говном и мочой стояло у белой ампирной колонны возле
дверей. Я стал объяснять моим собеседницам, что Знание - гнозис, хохма,
праджня - это змея. Мы боимся знания, не зная, что боимся змеи. "Вы боитесь
змеи, не зная, что она - знание, - перебила Фиона, - и маскируете ваш
примитивный ужас перед змеей всякими говенными гностическими домыслами".
Надо было скорее уносить ноги, но сделать это следовало как можно
тактичнее, чтобы не спровоцировать новой вспышки гнева у Фионы. "Так вам с
ней не разделаться, - быстро заговорил мне в ухо неизвестно откуда взявшийся
Джон Дарлингтон, - ее придется просто выебать, и тогда она успокоится часа
на два. Сочувствую вам, old man , но боюсь, что без этого не обойтись".
Когда я в отчаянии стал его уверять, что не могу, ну просто потому, что
никак не могу, он сурово заметил, что о нашем колледже и в особенности обо
мне и так ходят разные слухи и что едва ли можно будет избежать серьезного
скандала (не забывайте про Манчестер, старик!), не прибегнув к этому давно
испытанному средству. Сделать это лучше всего в маленькой темной буфетной, и
он очень рекомендует свой рецепт: две части сливок, две части сбитого
желтка, три части чистого спирта, одна часть сахара и две части рижского
бальзама (как он мог узнать о рижском бальзаме?). После этой смеси
совершенно безразлично, кого и где.
Тетка Александра ласково положила мне руку на плечо и объяснила, что я
боюсь ебать Фиону не из-за физического отвращения к ней, а из-за моего, тоже
физического, отвращения к Истинному Знанию. Я должен это сделать не ради
репутации моего омерзительного колледжа, как считает этот неисправимый
пошляк Джон Дарлингтон, а единственно ради открытия себя Знанию.
Было совсем темно. Я лежал на полу в буфетной в измятом смокинге и
мокрых брюках. Рядом со мной сидела, обхватив колени, какая-то женщина,
определенно не Фиона. Я ее спросил, не заметила ли она, куда делась змея из
моего кармана? Она сказала, что когда я был на ней, то она заметила, как
какая-то маленькая змейка, быстро извиваясь, ползет к двери: "Я видела
отблеск света на ее чешуе". - "А ты не боишься змей?" - "Нет, я даже люблю
их, если они не ядовитые".
Мы вышли в коридор. Пол был залит говном и мочой из Фиониного ведерка.
Когда мы вернулись в залу, то увидели, что Фиона, Александра и одна из тех
двух красивых женщин, с которыми я беседовал, сидят за низким круглым столом
и тихо разговаривают. Они не обратили на нас внимания, и я подумал, что,
наверное, женщина, которая была со мной, и была другой из тех двух.
Мы вышли на улицу без огней из окон и фонарей. Я подумал, что ей
холодно, и набросил смокинг ей на плечи.
Конец декабря, 1990