"Александр Пятигорский. Древний Человек в Городе" - читать интересную книгу автора

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДРЕВНИЙ ЧЕЛОВЕК В ГОРОДЕ

Спираль - движение природы!
Спирально движутся народы.
Спирально носят огороды
Свои сезонные наряды.
Нужны наряды - и снаряды,
Нежны наяды - но и яды...
Александр Кондратов


Глава шестая. ИЗ РОДНЫХ КРАЕВ

Валька Якулов не был евреем. Ранней весной 198... года он сделал доклад
на Комиссии древних культурных связей на Дворцовой набережной на тему:
"Древний человек в городе - опыт исследования древнейшей ледской
цивилизации". Проблема в ее простейшем изложении состояла в следующем.
Где-то между 27-м и 26-м столетиями до нашей эры с верховьев реки Оредо вниз
к морю спустился народ, называемый леды. Не доходя пятнадцати километров до
моря, они лавиной захлестнули вознесшийся высоко над побережьем Город,
возможно, избрав его местом своего последнего бивуака. У Города была одна
особенность, сыгравшая огромную роль в его истории и в истории его
последующего изучения шестью поколениями археологов: он изначально, чуть ли
не с первобытности, строился исключительно из камня жившими в устье Оредо
керами. У завоевателей ледов тоже была одна особенность: они принесли с
собой клинописное письмо, возможно, первое в мировой истории, и оставили нам
две огромные стелы с подробным описанием завоевания Города и непосредственно
следующих за ним событий. Очевидно, что завоевателей было намного больше,
чем завоеванных. Однако последние не были ни уничтожены, ни даже культурно и
лингвистически подавлены, что явствует из довольно большого количества
двуязычных надписей (у керов не было своей письменности, и они заимствовали
клинопись ледов), благодаря чему поскольку керский язык дошел до наших
дней - оказалось возможным расшифровать клинопись ледов и изучить древнейший
ледский язык. Сосуществование двух языков прослеживается до 2311-го (или
2297-го, если исходить из другой датировки) года до нашей эры, когда
двуязычные надписи резко обрываются. С этой даты вся эпиграфика - только на
керском (в ледской клинописи): ни одного ледского слова, ни имени, ни
упоминания о ледах ни на победных стелах, ни на глиняных табличках, ни,
позднее, на грифельных дощечках. И так на протяжении всей более чем
четырехтысячелетней истории Города, вплоть до начала ХIХ века, когда
археологи заинтересовались этим весьма трудно объяснимым феноменом
исторического "обрыва". Вся надежда была на лингвистов.
Валька не был лингвистом и всю жизнь мечтал о свободе. Разумеется, он
превосходно знал шумерский, аккадский и древнеегипетский, не говоря уже о
венгерском и исландском. Но язык был для него не системой, не замкнутым
целым, а, как он сам выражался, "сборищем разных отдельных вещей и фактов,
волею случая превратившихся в слова, грамматические формы и синтаксические