"Александр Пятигорский. Древний Человек в Городе" - читать интересную книгу автора

Машина остановилась у огромного дома с фасадом из выкрашенного белой
краской кирпича и широкой стеклянной дверью с надписью "Пансион Акараф".
Сестра, ждавшая в маленькой приемной, провела их на второй этаж и, не
постучав, первой вошла в небольшую, ярко освещенную комнату. На узкой
постели, вытянувшись, лежал человек с длинным, худым лицом и длинным
хрящеватым носом, смотревший на них узкими выцветшими глазами. Это был
Сергей Селиверстов.
Сергей Селиверстов был двумя выпусками моложе Августа по Льежскому
политехникуму. Никто точно не знал его возраста; говорили, что он поступил
пятнадцати лет и был самым молодым студентом в истории этого знаменитого
учреждения. О нем было также известно, что он не ходил в бордели, не пил
пива, не курил анаши, не был гомосексуалистом и перерешал все задачи по
теоретической механике, которые мог найти в факультетской библиотеке. Что-то
около двадцати тысяч. Некоторые считали, что именно последнее обстоятельство
полностью исключало все другие возможные привязанности и предпочтения. Он
подошел к Августу в курительном салоне технологического корпуса летом
1950-го и сказал: "Глупо, что мы с тобой до сих пор не познакомились,
русские же все-таки". "Очень относительно",- срезонировал Август и протянул
ему руку, но разговор продолжал на французском.
Они говорили и говорили. В салоне, в комнатке Августа в студенческом
пансионе, в огромной квартире отчима Сергея, куда тот повел Августа обедать.
Вспоминая позднее эту их первую беседу, они решили, что она продолжалась
минимум двенадцать часов. Тогда Сергей, еще до окончания Политехникума, стал
работать у Ильи Пригожина и "шел вверх" на жаргоне льежских студентов
(говоря это, они закатывали глаза и, подняв левую руку, почему-то отводили
ее далеко в сторону). Сергей объяснял, а потом, устав, стал кричать, что он
ничего не хочет, ровно ничего. Август думал, что сам он, без истерики и
умеренно, хочет все и почти от всего получает какое-то удовольствие. При чем
тут Освенцим с его жертвами и палачами или колымские лагеря? Или все это
зловонное миллиардоголовое скопление сгустков генетически сформированной
материи с ее садистами, праведниками, дебилами и гениями? Куча, нашедшая
свое осознание в переразвитых мозгах молекулярных биологов, биофизиков,
теоретических физиков и других бывших и будущих нобелевских уродов. Тогда
водородная бомба - именно то, что надо. И пусть мы все пойдем на... (они
давно перешли на русский). Тут, однако, согласно Сергею, начнутся сложности
(Август это предвидел еще в начале разговора). Ведь идти на... вместе со
всеми - так же вульгарно, как делать водородную бомбу, выступать против нее
или стать Нобелевским лауреатом (впоследствии судьба жестоко отплатила
Сергею, сделав его одним из них). И одно, и другое, и третье - всегда будет
ОНИ, а не ОН. Даже если он останется последним на Земле. (Последнее
предположение Август, к тому времени успевший прочесть два десятка
буддийских текстов, не мог не счесть непростительной крайностью.) Отсюда
следует необходимость ОТДЕЛИТЬСЯ. Полностью и совершенно. Тогда он сможет
продолжать делать все, что он не хочет, но уже без омерзения по отношению к
себе и к миру. Он знает, как это трудно, если принять во внимание его любовь
к матери и сестре и неутолимое влечение к женщинам (что, разумеется, вовсе
не означает, что он их хочет,- просто ничего не может с собой поделать)...
"Здравствуй, мой мальчик.- Сергей чуть приподнялся, чтобы дать
Александре себя поцеловать.- Рад тебя видеть, а в такой великолепной
компании - в особенности. Начинаю опасаться, что нарушу семейную традицию и