"Андрей Платонов. Пришлый (Книга 1)" - читать интересную книгу автора

тонкостях: метров с двух, например, уже попадал практически всегда - тут
надо было бросать за ручку со всей силы, и воткнуть не только метательный
нож, но даже самый обычный не составит проблем. А вот с большего расстояния
получалось у меня еще неважно. В дереве нож был только при слабых бросках,
при сильных же: он либо не втыкался, либо, и вовсе, летел мимо. Как говорил
дедушка Ленин: "Учиться, учиться и учиться". Все приходит с опытом.
В кое-то веки у меня получилось воткнуть два ножа подряд, и я уже
собирался идти их вынимать, как услышал:
- Посмотрите-ка ребят. Что это у нас здесь?
Я обернулся: говорил парень лет двадцати пяти в разряженной одежде, в
окружении трех человек в доспехах и при оружии - господин местного пошиба,
едрить его в дышло. Судя по охране и одежде не из последних. Охрана хоть не
из братства меча (те, я слышал, все поверх доспеха хитоны с перекрещенными
мечами носят) однако и не просто бугаи какие - возможно бывшие стражники или
солдаты.
- У нас тут смерд решил в бойцы податься, - заржал разряженный, -
наверно оголодал совсем от своих трудов смердных, ноготков подзаработать
решил.
- А я думаю, господин, что это он так кротов хочет извести: высунется
крот из норки, а он кидь в него ножичком.
- Смотрите, сейчас натренируется и вам, охламоны, конкуренцию составит,
а потом может за него ноготков платить будут больше чем за мастера из
братства меча. Вот повыгоняю вас скоро, а его за место вас возьму. Он же
наверно один пятерых стоит. Пойдешь ко мне на службу, смерд?
Он смотрел на меня с ехидной усмешкой. Смотрел свысока как на блоху.
Как будто я ему что-то должен, как будто я никто. По нему было видно: он
привык, когда перед ним лебезят и господинкают. А мне все это уже
осточертело, мне надоело пресмыкаться. Я всю жизнь пресмыкался: перед
преподавателями, перед милиционерами, перед гаишниками. Любой, кто чувствует
власть, может тебе нахамить или тебя оскорбить, а ты должен перед ним
расшаркиваться, иначе не получишь справку какую-нибудь или там зачет, или
мент тебя загребет, не потому что ты виноват, а потому что он может это
сделать - у него на это власть есть. И ведь все, кто каплю власти получит,
все пытаются ее показать, все ее демонстрируют. Надоело. В своем мире я не
мог набить рожу ни менту, ни гаишнику, ни даже билетерше в метро. Сделать
это, означало испортить всю жизнь приводом, а то и тюрьмой. Тут же не было
ни милиции, ни судов, но и жизнь потерять не хотелось, поэтому тон мой был
нейтральный:
- Шли бы вы по добру, по здорову дальше. Я человек мирный. Мне не нужны
неприятности, - процедил я сквозь зубы.
- Ночью разговор был бы совсем другим, - пронеслось в мозгу.
- Мне кажется, или этот смерд не выказал к нам должного уважения? -
сказал знатный.
- Так и есть, господин. Совсем эта голытьба распоясалась. Он даже не
назвал вас господином.
- Эй! Смерд! Ты что же со мной неуважительно разговариваешь? Может, ты
меня не уважаешь?
- А за что я тебя должен уважать? Ты, что герой, какой? Или, может,
мудрец великий? - ответил я, чувствуя, что делаю большую ошибку. Но поделать
со своей злостью уже ничего не мог. Накипело.