"Леонид Платов. Когти тигра" - читать интересную книгу автора

Мать, едва увидала Григория, сразу же заплакала. И после, сидя в своем
уголке за гардеробом, продолжала плакать - тихонько, почти беззвучно. Она
вообще была очень тихая.
А отец, нервно расхаживая взад и вперед по тесной комнате, все
выспрашивал, терзая себя, подробности несчастья: как, в какой
последовательности произошло оно и как при соблюдении таких-то и таких-то
предосторожностей могло бы и не произойти. (Но ведь все равно ничего уже
нельзя было изменить!)
Потом он предложил Григорию по-прежнему жить у них, но сказал об этом
неуверенно и оглянулся на жену. Да Григорий, конечно, и сам понимал, что
это невозможно: он постоянно будет напоминать бедным людям об их
трагически погибшем сыне.
На вопросы отца Володьки он отвечал, низко нагнув голову, изо всех сил
хмуря и хмуря брови, чтобы не заплакать.
Тогда, быть может, и появилась у него на лбу первая вертикальная
морщинка. Впрочем, она была еще маленькая, неглубокая, чуть наметилась над
переносицей и по временам разглаживалась, начисто пропадала, будто ее и не
было вовсе.
На маяке она пропала.


"Я - "БЕРЕГ"! Я - "БЕРЕГ"!"

Башня маяка была невысока. Но ей и ни к чему было быть высокой. Она
стояла на стометровом обрыве, на высоченном крутом мысу. Спереди, справа и
слева было море, и только сзади вздымались горы.
Две тысячи лет назад римляне держали здесь гарнизон против беспокойных
степняков. Крепостные стены, сложенные из огромных плит, еще сохранились.
У их подножия, а также на дне рва валялись осколки темно-серого точильного
камня. В гайворонской школе проходили Рим, поэтому Григорий без труда
вообразил себе, как легионеры в молчании сидят вокруг костра и при свете
дымных факелов точат наконечники своих копий и лезвия мечей.
Он сделал то, что сделали бы, конечно, и вы в его возрасте. Распугав
двух или трех змей, гревшихся на стене, насобирал целую кучу осколков и
приволок домой. Потом он ежевечерне с благоговением точил свой перочинный
ножик на римском точильном камне, которому две тысячи лет! Лезвие через
некоторое время сделалось тончайшим, как лист папиросной бумаги.
На мысу римляне поддерживали огонь: разжигали огромный костер и всю
ночь без устали подбрасывали в него охапки хвороста.
Теперешний маяк, понятно, был куда лучше. На вершине белой башни
находилась так называемая сетка накаливания. Сделана она была из шелка,
пропитанного особыми солями. Снизу подавались пары керосина, которые
добела раскаляли сетку.
Устройство, в общем, нехитрое. По сути - гигантский примус. Но с сеткой
полагалось обращаться осторожно: дунь посильнее - и сразу же рассыплется в
прах!
Сетку окружала толстая линза подобно стеклу керосиновой лампы. Стекло
было необычное - пузатый стеклянный бочонок. Вместо обручей ребристые
грани. Каждая грань преломляла свет, усиливала его и параллельными пучками
отбрасывала далеко в море.