"Леонид Платов. Когти тигра" - читать интересную книгу автора

поражение странствующего силача от руки докладчика.
Спрашиваю вас: будь вам тринадцать лет, усидели бы вы после этого в
своем Гайвороне?
А, то-то и оно!..
Но, к сожалению, в плане, старательно обдуманном, оказался изъян:
сбежав из Гайворона следом за докладчиком, Григорий уже не застал его в
Севастополе. Незадолго перед тем корабль, на котором тот служил, ушел в
дальний поход к берегам Турции.
И все-таки волшебный фонарь не подвел. Вместо родича-комендора тотчас
же рядом с Григорием очутился заботливый Кот в сапогах. А главное, море
было тут же, еще более красивое и манящее, чем на разноцветных картинках -
диапозитивах...


ЧЕРЕСЧУР ЗАДУМЧИВЫЙ

Выяснилось, впрочем, что любовь Григория - без взаимности: он-то любил
море, но море не любило его.
И кто бы мог подумать: он укачивался!
В таких случаях Володька, опекун его, всегда старался быть рядом. А
вместе с ним являлась на выручку тень Нельсона.
Конечно, отчасти утешительно было узнать, что и Нельсона укачивало. Но
ведь он был адмиралом. Кто бы осмелился списать его за это с корабля? А
Григория запросто могли списать. Подумаешь, кухарь на сейнере (такая была
у него незавидная должность)!
Да и кухарь-то он был, признаться, никудышный. Пожалуй, самый
никудышный на всем Черном море. А может быть, даже и на остальных морях.
Вечно все валилось у него из рук: ложки, плошки, тарелки, сковородки.
Как-то, выйдя с вечера в море, рыбаки должны были обходиться за завтраком
одной-единственной ложкой на всех. То-то досталось кухарю! Накануне,
споласкивая ложки после ужина, он по рассеянности шваркнул их за борт
вместе с водой из бачка.
- Ну что ты такой задумчивый? - попрекал его Володька. - Это на лавочке
в сквере можно быть задумчивым. А море, учти, не любит задумчивых.
Зато Григорий очень быстро научился чинить сети, сушить их и убирать в
трюм сейнера. А когда принимался сращивать концы пенькового троса или
чистить металлической щеткой якорную цепь, то уж тут просто залюбоваться
можно было его работой.
- Имеет талант в пальцах! - глубокомысленно говорил отец Володьки. Но
тотчас же прибавлял, потому что был справедливым человеком: - А морских
ног не имеет. И зачем ему, скажи, маяться в море? На берегу тоже работы
хватает. Слесарь из него был бы подходящий.
Володька сердился на отца:
- Ну что вы, батя: мается, мается! Да, мается, но молчит! Сами ж
видели. Чуть засвежеет, весь делается зеленый, но пощады у моря не просит.
Зубы стиснет и работает!.. А ноги что! - Он пренебрежительно отмахивался.
- Еще отрастут морские ноги!
Домой Григорий написал, чтобы не беспокоились за него, "все добрэ", у
вожака ватаги принят как родной и ходит не только в море, но и в школу.
Все довольны им, море - тоже. (Пришлось-таки взять грех на душу!)