"Леонид Платов "Летучий голландец" уходит в туман" - читать интересную книгу автора

И памятник был под стать своему владельцу: респектабельный и очень
прочный. Он высился над зарослями папоротника, как утес среди волн,
непоколебимый, бесстрастный, готовый противостоять любому яростному шторму.
Штормы! Штормы! Долго, в раздумье, стоял механик у могилы
восьмидесятисемилетнего адмирала, потом хлопнул себя по лбу, круто
повернулся и поспешил в контору. Он едва сдерживался, чтобы не перейти с
шага на неприличный его званию нетерпеливый бег.
Именно там, в Пиллау, пятнадцать лет назад, он приобрел свой первый
кладбищенский участок...
Механик полез, сопя, в чемодан и вытащил оттуда несколько фотографий.
- Этот! - сказал он, бросая на колени Шубину одну из фотографий. - Я
купил сразу, не торгуясь. Взял то, что было под рукой. Вечером мы уходили в
дальний рейс. Вдобавок, дело было в сентябре, а с равноденственными
штормами, сами знаете, ухо надо держать востро. Приходилось спешить. Но
потом я стал разборчивее. - Он показал другую фотографию. - Каковы цветы и
кипарисы?.. Генуя, приятель, Генуя! Уютное местечко. Правда, далековато от
центра. Я имею в виду центр кладбища. Но, если разобраться, оно и лучше.
Больше деревьев и тише. Вроде Дёббельна, района вилл в Вене. И не так тесно.
Тут вы не найдете этих новомодных двухэтажных могил. Не выношу двухэтажных
могил.
- Еще бы, - сказал Шубин, лишь бы что-нибудь сказать.
- Да. Я знаю, что это за удовольствие- двухэтажная могила. Всю жизнь
ючусь в таких вот каютках, валяюсь на койках в два этажа. Поднял руку -
подволок! Опустил - сосед! Надоело. Хочется чувствовать себя просторно хотя
бы после смерти. Вы согласны со мной?
Шубин машинально кивнул.
- Вот видите! Начинаете понимать.
Но Шубин по-прежнему ничего не понимал. Он знал лишь, что от движения
лодки переборки продолжают ритмично сотрясаться, драгоценное время уходит, а
он так и не узнал ничего, что могло бы пригодиться. Этот коллекционер
кладбищенских участков не дает задать ни одного вопроса, словно бы
подрядился отвлекать и задерживать.
Теперь механик, по его словам, посещал кладбища не как праздный гуляка.
Он приходил, торопливо шагая и хмурясь, как будущий наниматель,
квартиросъемщик. Озабоченно сверялся с планом. Придирчиво изучал пейзаж.
Подолгу обсуждал детали своего предстоящего захоронения, всячески придираясь
к представителям кладбищенской администрации.
Это место не устраивало его, потому что почва была сырая, глинистая.
("Красиво, однако, буду выглядеть осенью, в сезон дождей!" - брюзжал он,
тыча тростью в землю.) В другом месте сомнительным представлялось соседство.
("Прошу заметить, я офицер флота в отставке, а у вас тут какие-то лавочники,
чуть ли не выкресты! Да, да, да! - кричал он кладбищенским деятелям,
замученным его придирками. - Желаю предусмотреть все! Это не квартира, не
так ли? Ту нанимаешь на год, на два, в лучшем случае на несколько лет. А
здесь как-никак речь идет о вечности").
Но он хитрил. Ему не было никакого дела до вечности. Он лишь
демонстрировал свою придирчивость и обстоятельность, как бы выставляя их
напоказ перед кем-то, вернее, чем-то, что стояло в тени деревьев, среди
могил, и пристально наблюдало за ним.
Шубин с силой потер себе лоб. Что это должно означать? Ему показалось,