"Виктория Платова. Любовники в заснеженном саду (Том 2)" - читать интересную книгу автора

у могилы. В тот день - ослепительно, медово, жасминово летний; из тех
ласковых дней, которые так любил Никита-младший, - в тот день какая-то
неодолимая сила привела Никиту на кладбище. И возле могилы он увидел Ингу.
И не решился подойти, так и стоял в отдалении, глядя на жену, с прямой
спиной сидящую перед выбитой на черном граните надписью: "Сынуле...
родненькому... мама"... Инга сама заказывала надгробную плиту - и Никита
на этой плите упомянут не был, ничего страшнее и быть не могло, ведь
Никита-младший любил... Любил его, своего папку... Ничего страшнее и быть
не могло, но Никита смирился и с этим. Он смирился, он не подошел к Инге в
тот ослепительно, медово, жасминово летний день. Он уехал тогда (в конторе
его ждал Корабельникоff). Он уехал, а Инга осталась. Она сидела там
подолгу, не то что в начале, в первые месяцы, когда все еще не хотела
верить в смерть Никиты-младшего. Тогда она вообще не появлялась у могилы.
Должно быть, просто сказала себе: мой сын не мертв, так что же мне делать
на кладбище? Потом, когда пришло осознание того, что мальчик никогда
больше не вернется, и не разбросает игрушки по всей комнате, и не будет
просить "Лего", стоит им только выбраться в ДЛТ...
Нужно проведать мальчика, обязательно проведать. Когда все закончится и
Мариночку опустят в землю.
Но сбыться всем этим, таким естественным, таким горьким желаниям было не
суждено. И все потому, что Никита увидел Джанго.
Джанго, мысль о которой давно смыло волной Мариночкиной смерти.
И вот теперь, когда прилив сменился отливом, ее снова выбросило к
Никитиным ногам. Будь народу на похоронах чуть-чуть побольше, Джанго
наверняка осталась бы незамеченной. Сосредоточься Никита на
кopaбeльникoffcкoм горе, Джанго наверняка не попала бы в поле его зрения.
Но народу было негусто: кроме Никиты с секретаршей - Джаффаров, три
джаффаровских мальчика из секьюрити, вице-президент компании Леня
Васенков, чьим анекдотам Мариночка радовалась как ребенок. Была еще пара
человек, Никите неизвестных: скорее всего, старые, проверенные временем,
корабельникоffские друзья - с лицами, далекими от бизнеса. Должно быть,
эти лица Корабельникоff приволок из юности, где не было ни пивоваренной
компании, ни представительского "Мерседеса", ни ночных рейсов в Мюнхен, а
Мариночка еще и на свет не появилась. С такими лицами хорошо пить водку на
кухне, ругать исполнительную и законодательную власть, а в промежутках
хором фальшивить под гитару "Надежды маленький оркестрик под управлением
любви".
Окуджаву Никита не очень жаловал: так же, как не жаловал кухонную
самодеятельность; смотреть на Корабельникоffа было нестерпимо, на
Джаффарова - скучно, на джаффаровских мальчиков - еще скучнее, на
весельчака Васенкова, изо всех сил пытающегося загнать скорбь на лицо, -
стыдно. И Никита сосредоточился на Нонне Багратионовне.
Нонна Багратионовна явилась отдать последний долг покойной Мариночке во
всем великолепии поздней зрелости. Никите и в голову не приходило, что она
все еще может быть привлекательной. А вот поди ж ты... Каждые пять минут
Нонна ритуально прикладывала к глазам ритуальный же платочек, при этом
грудь ее высоко вздымалась, а плечи вздрагивали. На месте секретарша не
стояла, а все время перемещалась; незаметно, целомудренно, отходила на
шажок или два - и снова возвращалась на исходную позицию. Поначалу смысл
этих перемещений был Никите неясен, и только потом он понял: Нонна делает