"Виктория Платова. Битва божьих коровок" - читать интересную книгу автора

решился. Во-первых, он был всего лишь жалким стажером, то есть
промежуточным звеном между листком протокола и служебно-разыскной собакой.
Во-вторых, жалкая куцая куртка и такие же жалкие неначищенные ботинки!..
В-третьих, четвертых, пятых... Добравшись до десятого пункта, Пацюк понял,
что никаких шансов у него нет. Во всяком случае - пока.
Дело быстро прихлопнули, как назойливую муху. А протокол, подписанный
Мицуко (о папирус фараона, о Священное Писание!), был подколот к еще
нескольким листкам, заключен в папку и похоронен в сейфе Забелина. Чуть
позже Пацюку удалось выудить адрес черной, как вороново крыло, дивы, но
дальше дело не пошло. У стажера не было никакого повода вновь побеспокоить
красотку! Не помогла даже "Практическая психология", не говоря уже об
Эдогаве Рампо. И Пацюк подленько отвернулся от своего недавнего кумира и
перекочевал на страницы средневековой любовной лирики - конечно же,
японской.
Он засыпал под утро с томиком какого-нибудь Хаттори Рансэцу "Хаттори
Рансэцу (1654 - 1707) - японский поэт" на груди, - но даже во сне его
преследовала чертова Мицуко в одном лишь чулочном поясе. Пацюк почему-то
свято верил, что женщины, подобные Мицуко, обязательно носят чулки. В его
не замутненных жизненными реалиями представлениях чулки были высшим
проявлением сексапильности и - страшно подумать! - женского эротизма.
В мучениях безответной и совершенно бесперспективной любви прошло три
дня. Пацюк потерял всякий интерес к делам Управления, он даже забросил
графическую схему двойного убийства на Наличной, которую усердно
вычерчивал на протяжении двух последних недель. И принялся за новую схему
- ненавязчивого знакомства с Мицуко. Но схема не вытанцовывалась. И надо
же было такому случиться, что именно в этот момент появился свет в конце
тоннеля!
Свет этот возник внезапно, и исходил он от робкой тетехи в черном,
которую Забелин приволок в их кабинет на исходе рабочего дня - третьего по
счету с момента появления Мицуко в жизни стажера. Поначалу Пацюк не
вслушивался в их разговор, но упоминание о Кирилле Лангере заставило его
насторожиться. Спустя несколько минут все прояснилось.
Тетеха в черном оказалась родной сестрой покойного! Она приехала
откуда-то из Тмутаракани, все время одергивала юбчонку и никак не могла
поверить в самоубийство брата. Но главным оказалось совсем другое - мадам
настаивала на встрече с его подругой.
На встрече с Мицуко!
Пацюк едва не упал со стула. А над головой нескладной провинциальной
сестры покойного вдруг возник нимб. Вот именно нимб. Эта святая приведет
его прямиком к такому невыразимо прекрасному японскому имени! Повод -
самый невинный. Он станет наперсником, он будет сопровождать эту
деревенщину, которая, судя по всему, и двух слов связать не может.
Забелин, даже не подозревавший о буре чувств в груди стажера, вручил
сестре удушенного Кирилла Лангера кое-какие вещички и ключ от его
квартиры. С последним вышла заминка: следователь начал путано объяснять
тетехе, как добраться до Второй линии, а та никак не могла взять в голову,
что улица именно так и называется: "Вторая линия".
- Вторая линия чего? - кротко спросила она, глядя на Забелина такими
же кроткими глазами.
- Вторая линия Васильевского острова. - Следователь, очевидно, решил