"Белва Плейн. Золотая чаша (семейная хроника трех поколений) " - читать интересную книгу автора

обрадуется. Отец хочет, чтобы Фредди стал профессиональным музыкантом и
часто повторяет, что у него есть для этого все данные. Он не рассердится,
если Фредди придет к нему в лабораторию с такими новостями.
Фредди бежит всю дорогу, портфель колотит его по ногам. Он на полной
скорости огибает углы, лишь изредка, когда начинает совсем задыхаться,
замедляя свой бег, подбегает наконец к двери и звонит. Никто не отвечает. Но
папа должен быть там. Он всегда работает в лаборатории в это время дня.
Вдобавок, день сегодня пасмурный и видно, что внутри горит свет. Фредди
звонит еще раз, подольше. Звонок уже не звенит, а воет, как гудок, противный
звук, хочется заткнуть уши. Но все равно никто не открывает.
Может, папа задремал наверху? Или... не мог же он умереть, как Лиина
мама. Фредди охватывает страх, который, правда, быстро проходит. Надо же
вообразить такое. Затем он вспоминает, что у него есть ключ. Ну конечно! Он
у него во внутреннем кармане портфеля вместе с ключом от дома, который ему
дали на случай непредвиденных обстоятельств - вдруг, вернувшись из школы, он
обнаружит, что дома никого нет, как в тот раз, когда маму арестовали. Правда
с тех пор ничего подобного не случалось. Фредди тогда очень не понравилась
вся эта история. Он не хочет, чтобы она участвовала в таких ужасных вещах,
как драки и забастовки.
Он достает ключ и открывает дверь. Отца в лаборатории нет. Свисающие с
потолка лампы освещают его бумаги и разложенные на столе штепсели и
предохранители и разные другие приборы, в которых Фредди ничего не смыслит и
которые его нисколько не интересуют. Значит, отец был здесь; должно быть, он
наверху.
Фредди идет вглубь помещения. Он собирается подняться по лестнице и тут
до него доносятся голоса. Он останавливается. Что-то удерживает его на
месте... Кто-то смеется приятным журчащим сопрано... Кто? Не мама, в этом он
уверен.
Слышится голос отца: "Ты самая чудесная, самая веселая девушка..."
Фредди словно примерз к нижней ступеньке лестницы.
Голос отца: "Останься подольше, мы же только начали". Приглушенный
ответ. Смех. Молчание. И звуки, звуки. Фредди кажется, он знает, что
означают эти звуки. Он не уверен, но, наверное, это то, о чем говорят
старшие ребята в школьном туалете. Нет, он знает это наверняка, хотя
предпочел бы не знать. Ведь это его отец. Его отец...
Он зажимает уши руками и стоит, уставившись в стену. В углу под
потолком висит паутина, оставшаяся с прошлого лета. И как это паук забрался
сюда? Он сосредоточенно размышляет над этим вопросом, чтобы не думать о том,
что сейчас происходит наверху. Потом вдруг хватает свой портфель и идет,
чуть ли не бежит - на сей раз на цыпочках - к входной двери.
Он плетется домой, еле волоча ноги, чувствуя себя больным. Ему ясно
одно: он ни с кем не должен говорить об этом, и отца тоже не должен
спрашивать, ни за что. Он и сам толком не понимает, почему этого не следует
делать, знает лишь, что это было бы ужасно. А может, ничего и не было.
Может, у него разыгралось воображение. Нет, воображение тут ни при чем.
Женский смех. Какое у нее право находиться в этой комнате наверху?
Внезапно его охватывает гнев на эту неизвестную женщину.
Дома за ужином отец ведет себя так же, как всегда: войдя, целует маму,
садится, разворачивает салфетку и начинает обсуждать все то, что
заинтересовало его в сегодняшней "Нью-Йорк таймс". Фредди не в состоянии