"Константин Плешаков. Kremlinkam.com" - читать интересную книгу автора

отставных бухгалтеров, - это какие-то жестяные вечнозеленые кустарники,
похожие на комнатные растения, душные розовые закаты и отвратительный
стоматологический хруст песка под ногами. Он же частенько посылал ей весьма
лиричные описания тамошней природы. Вечернее море, по его словам, походило
по цвету на брюхо семги - радужное, розово-зеленое, в мелких чешуйках
прибоя. Над водами носились пеликаны - зобастые, базедовые, тяжелые,
первобытные, как само море. Если смотреть на вечернее море или, точнее, на
океан очень долго, прижавшись щекой к остывающему песку, то начинало
казаться, что море стоит вертикально и что жизнь вообще, оказывается, имеет
особую перспективу.
Некоторые строки его посланий повергали ее в ужас и тоску. Чего стоило,
например, описание чемоданистых зубастых аллигаторов, нагло лезших на сушу
из жарких болот Эверглэйдза! Что ей было до того, что Эверглэйдз был
всемирно известным заповедником и что в его трясинах плавали реликтовые
полосатые рыбы, а в ярких манграх скрипичными ключами стояли цапли,
белоснежные, как ландыши. Все ее мысли были об аллигаторах величиной с
автомобиль и более опасных, чем новорусский московский джип.
Однажды сын вообще сделал непозволительную в его возрасте промашку: он
в юмористических тонах описал ей майамский пляж ночью. Сама она, пока
гостила в Майами, на пляж не ходила ни ночью ни днем: до того ли ей было!
Его же описание было просто кошмарно: лукавый свет отдаленных фонарей,
придающий пляжу вид лунной равнины, густая чаща цветущих кустов с шуршащими
в них насекомыми и, возможно, змеями, одинокие мужчины, бредущие по пляжу,
затравленно озираясь по сторонам, юношеские огоньки разбойничьих сигарет,
вспыхивающие по обочине кустов...
Бог мой, как можно было написать такое матери!..
После поездки в Майами сын убедил ее купить компьютер. Вот почему она в
конце концов спросила неприветливого ученого монаха про виртуальную
реальность. Согласившись на электронную почту, она не знала, какое несчастье
ее ждет: как только на ее столе появился компьютер, письма от сына
прекратились.
Он заявил, что он современный человек, не выносящий вида бумаги, и что
отныне он будет общаться с ней исключительно по проводам. С тех пор она
больше ни разу не видела его почерка. Правда, он слал почтой свои
фотографии, так как компьютер ее был старенький и маломощный и принимать
электронные изображения не умел. Однако сын ни разу не написал адрес на
конверте от руки. Все было набрано все тем же проклятым латинским шрифтом,
roman draft.
Сын вообще предложил ей было переписываться по-английски, наподобие
того, как аристократические семьи в девятнадцатом веке переписывались на
французском. Она пришла в отчаяние: дело было даже не в том, что она была
нетверда в языке, а в том, что переписка на английском превратила бы их
отношения попросту в какую-то мыльную оперу. Впрочем, на этот раз он
уступил. Правда, некоторое время он колебался, и она ощутила небывалую
колющую враждебность к сыну, который предлагал ей общаться на чужом
дипломатическом языке, словно они были Александр I и Меттерних.
В их дуэте Александром I была она: прекраснодушное существо, молящееся
всем известным богам. Сын же был Меттерних - настойчивый, изворотливый,
искушенный, старший не по чину, а по уму. И откуда только в нем взялась эта
габсбургская лисья хитрость! Он же был таким послушным, светлым, чистым и