"Александр Плонский. Тропик Рака в созвездии Близнецов (рассказ)" - читать интересную книгу автора

принялась теснить парус. Пароходы все громче заявляли о себе
воинствующим прагматизмом. Никита сознавал, что парусные корабли -
красавцы-клиперы, барки, бриги, корветы, шхуны - отходят в прошлое,
как отошли фрегаты петровской поры - с наклоненными внутрь бортами,
громоздкими кормовыми надстройками, разукрашенными балконами-гальюнами
в носовой части, уступчатыми палубами. Эти медлительные, но плавучие и
остойчивые корабли-мастодонты были украшены богатой, вызолоченной
резьбой - пышным барочным орнаментом, фигурными рельефами,
изображавшими дельфинов, нереид и драконов, гербом на корме и
традиционной фигурой стоящего в грозном рычании льва на носу. Столь
пышное убранство кораблей "зело первейшим монархам приличествовало" и
должно было олицетворять могущество державы.
"Каким ничтожным и жалким в бедности своей показался бы "Гром"
рядом с патриархами флота российского, - подумал Никита. - Но сколь
совершенен он в сравнении с ними высшей красотой целесообразности..."
И его пронзила мысль, что и железные чудовища-пароходы, вызывающие
у настоящих моряков близкую к отвращению неприязнь, кажущиеся такими
неказистыми, даже уродливыми, на самом деле красивы еще более высокой,
не понятной пока красотой. А что будет за ними? Какими монстрами
покажутся поначалу корабли будущего?
- Никита Андреевич! - услышал он оклик капитана и вздрогнул,
возвращаясь из мира мыслей и чувств в мир действий.
- Никита Андреевич, - повторил капитан. - Вы меня слышите,
господин мичман?
Анненков быстрым шагом поднялся на мостик.
- Виноват, Глеб Сергеевич!
Капитан "Грома", бравый седой офицер в белоснежном кителе, был
человеком доброй души, настоящим отцом-командиром, любимым и уважаемым
матросами, что на флоте встречалось не так уж часто. Правда, с тех
пор, как два года назад царь Александр II подписал манифест об отмене
крепостного права, корабельные нравы смягчились, увы, ненамного...
- Задумались, батенька?
- Самую малость, господин капитан, - смутился Никита.
- И о чем же, разрешите полюбопытствовать?
- Затрудняюсь сказать в двух словах...
- А вы не в двух, - благожелательно проговорил Ханевский. -
Погодка редкостная, самое время побеседовать. Уж не откажите в
любезности, потешьте мечтами своими.
- О славе флота думал, - признался Анненков. - Былой славе и той,
которая еще грядет. Вот вы, Глеб Сергеевич, участвовали в Синопском
сражении...
- Десять лет тому... - голос капитана дрогнул. - Покойный Павел
Степанович Нахимов, царство ему небесное, запер тогда турок в
Синопе... Представьте только, батенька: в кильватерном строю, под
огнем турецких береговых батарей мы прорываемся в Синопскую бухту,
становимся на якорь и бьем по кораблям и батареям противника нашего из
семисот двадцати орудий! Через четыре часа все его корабли были
уничтожены. Вру, батенька... Пароход "Таиф" с английским советником на
борту сумел удрать.
- Представляю... - с восторгом воскликнул Никита.