"Александр Плонский. Тропик Рака в созвездии Близнецов (рассказ)" - читать интересную книгу автора

благоговейным восторгом.
Ему захотелось то ли петь, то ли молиться. Он даже попробовал
прочитать молитву, но ее слова, бездумно произносимые с детства,
показались ему неискренними и невыразительными. Никита ужаснулся этой
мысли, но ничего не мог с собой поделать. "Боже святый, боже
бессмертный, помилуй нас..." - повторял он, насилуя себя, но
сдвинуться с мертвой точки так и не удалось.
Очарование тропической ночи было каким-то греховным, сродни
соблазну. И уж, во всяком случае, колдовским - не от того ли не шла на
ум молитва?
Окружающее утратило для Никиты черты реальности. Он как бы
перенесся в мир волшебной сказки, где не следовало поражаться чудесам.
Ночь, океан и звездное небо - это ли не сказка? И еще слезы на глазах,
гулкие и частые удары сердца...
"Чудно-то как..."
Неожиданно Никиту охватило оцепенение: он не мог ни пошевелить
рукой, ни вскрикнуть. Даже сердце, казалось ему, перестало биться, а
дыхание остановилось. Сознание же не только не померкло, но, напротив,
странным образом возвысилось над ним силой абстракции, несвойственной
ему ранее. То, что увидел он, в иное время потрясло бы его, а
возможно, лишило рассудка. Теперь же воспринималось как должное.
Океан, а вместе с ним и "Гром" растворились в сгустившемся небе.
Оно было всюду, а звезды - мозг Никиты машинально отметил эту
особенность - уже не мерцали, а светили остро и холодно, омертвели, их
россыпь не имела ничего общего с хорошо знакомой картой звездного
неба. И на фоне чужих созвездий проступили контуры невиданного
корабля. В том, что это корабль, Анненков не усомнился ни на
мгновение, хотя ничто не напоминало в нем известные мичману корабли:
конический, с тусклым металлическим корпусом и множеством разновеликих
надстроек, он выглядел как средоточие уродства. И только похожие на
крылья гигантской бабочки серебряные паруса перекликались изящными
очертаниями с парусами "Грома".
Корабль величественно проплыл мимо, и Никита смотрел ему вслед с
грустью и недоумением, словно провожал ушедшего, не обернувшись,
друга. Силуэт корабля становился все меньше, пока не затерялся среди
звезд...
И вот уже звезды ожили, замерцали. Заплескались за бортом волны,
вода вновь зажглась фосфорическим блеском, загудели умолкнувшие было
снасти...
Никиту охватил ужас. Что это: кошмарный сон, наваждение,
дьявольский соблазн? Он размашисто перекрестился и, как заклинание,
пробормотал фразу, много раз слышанную в детстве от бабушки:
- Страшен сон, да милостив бог!
Сразу же полегчало. Он встряхнулся и успокоенно крикнул звонким
мальчишечьим голосом:
- Так держать!
Разве мог предположить мичман флота российского, что триста лет
спустя его потомок-близнец Никита Анненков, младший штурман гравилета
"Гром", с таким же немым изумлением будет взирать на обзорный экран,
где в океанских волнах под звездным небом Атлантики восстанет из давно