"Александр Плонский. Алгоритм невозможного ("По ту сторону Вселенной", книга 2)" - читать интересную книгу автора

великую честь и доверие, которые невозможно не оправдать. Я люблю его
сыновьей любовью. Он для меня больше, чем отец и мать!
Отец и мать... Мои родители... Мысль о них - единственное, что
омрачает мое радостное мировосприятие. Умом я понимаю: обобществление детей
- акт высшей справедливости. Ведь если одни смогут иметь ребенка, а другие
- нет, возникнет вопиющее неравенство. В нашем же идеальном обществе все
равны. И родить ребенка - почетная обязанность, а не привилегия. Вот почему
тайна рождения охраняется законом. Сказать: "Я твой отец (или мать)",
значит совершить преступление.
На моей памяти оно было совершено лишь однажды. До сих пор вижу эту
жалкую женщину у столба общественного презрения. Она простирала руки и
твердила:
- Мой сын! Сыночек мой! Не отталкивай меня! Будь ко мне добр. Ведь я
твоя родная мать, и ничто не истребит мою любовь к тебе!
- Ты опозорила нас обоих! - крикнул в ответ сын. - Я не желаю тебя
видеть! Подлая самозванка, которая притворяется моей матерью!
- Нет! Не-ет! Неправда! Я родила тебя в муках... Кормила грудью,
баюкала. А потом мое дитя отняли, оторвали силой. Год за годом я любовалась
тобой издали, словно чужая. Но я не чужая, я твоя мать! Я не могу больше!
Сыночек... Любимый... Не уходи... Не покидай меня!
И тогда он плюнул ей в лицо. Конечно же, именно так нужно было поступить. Я восхищался этим
мужественным поступком. А что сделал бы сам, оказавшись в таком положении?
Не знаю... Боюсь, у меня не хватило бы мужества... Скорее всего, я
убежал бы, не сказав ни слова... А может быть... Нет, это было бы
предательством по отношению к моему истинному родителю - великому Лоору.
И все же с тех пор я невольно всматриваюсь в лица женщин, которые по
возрасту могли бы оказаться моей матерью, и думаю:
"Не ты ли?" А иногда - это удручает меня -- мысленно представляю, как встречная
женщина протягивает ко мне руки:
"Сыночек мой... Сыночек... Сыночек..." И мне хочется броситься к ней на грудь. Изредка я вижу эту сцену во сне. Просыпаюсь, а подушка мокрая от слез.
Потом долго выговариваю себе, подыскивая слова пообиднее.
Никому из посторонних я бы не признался в своей постыдной слабости.
Исповедуюсь перед самим собой. Ах, если бы излить душу великому Лоору...
Я пробовал молиться ему, как Богу. Подолгу стоял перед его монументом
на Форумной площади. Исступленно шептал:
- Подскажи, как обуздать глупые мысли... Говорят, доброта и жалость -
пережитки, мешающие созидать счастливое будущее. Но ведь Будущее это
повторение Настоящего, значит, и настоящее должно быть счастливым. А какое
может быть счастье без доброты? Видно, я чего-то не понимаю... Просвети
меня, Отец!
Но Лоор отрешенно смотрел сквозь переборки отсеков и стальную оболочку
Космополиса в бесконечность, не удостаивая меня ответом. И я говорил себе:
- Кто ты такой, чтобы претендовать на его особое внимание? Неужели
мало того внимания, которым он одаряет всех поровну! На нем держится
благополучие. Без него не было бы Космополиса и Системы. И ты не знал бы,
что такое свобода!
По вине предков наша жизнь, жизнь космополитян, неизбежно сопряжена с
лишениями и тяготами. Но - слава Лоору! - мы живем. И мы свободны так, как
никто не был свободен на изобильной Геме!
Любовь к свободе у меня с детства. - Научись подчиняться, и ты никогда не будешь рабом, - внушали мне. Помню, я спросил наставника: - Чем же тогда свободный отличается от раба? Наставник разъяснил: - Свободный человек исполняет свой долг добровольно, а раб по