"Александр Плонский. Бкдни и мечты профессора Плотникова (Научно-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Освенциму, отворачиваясь от газовых камер и печей, в которых сжигали трупы
замученных? Максвелл в сорок восемь лет умирает от рака. Ландау попадает в
автомобильную катастрофу... Иметь возможность и не вмешаться? Да это было
бы преступлением! Преступник вы, молодой человек, вот кто вы такой!
- Но это не я придумал! - в смятении воскликнул Стрельцов.
- Вы, не вы - какая разница! Тем более, что путешествия во времени
противоречат закону причинности. Конечно, было бы заманчиво бросить зерно
знания в глубину веков, чтобы затем, через сотни лет, собрать обильный
урожай. Но если бы наши потомки могли проникать в прошлое, они бы это
делали. История была бы исправлена, переписана набело, хотя бы методом
проб и ошибок! Но раз мы знаем: существовали рабство, инквизиция, чумные
эпидемии, войны, фашизм, то, следовательно, вмешательства из будущего так
и не произошло.
- А может, пока рано? Может, пусть люди пробуют и ошибаются? - с
надеждой проговорил Стрельцов, и его круглое, усыпанное веснушками лицо
приняло мечтательное выражение.
"Мальчишка, совсем мальчишка, - подумал Плотников. - Ишь как глаза
разгорелись... Не замечает грани между фантастикой и жизнью. Небось всюду
ему мерещатся алые паруса, романтик, "перпетуум-мобиле"! Неужели и я
когда-то был таким? Нет... война помешала, наверное. Но что-то есть в нем
мое... Или во мне - его. Впадаю в детство, испытываю дефицит романтики?
Возможно... Впрочем, это уже суета сует и томленье духа!"
- Занятный разговор, - произнес он вслух. - Только не имеет отношения
к науке!
- Так вы не возьмете мою работу? - спросил Стрельцов огорченно.
- Отчего же... оставьте... - устало проговорил профессор.


* * *

Странный сон приснился Плотникову. Он шел, а небо гремело, обрушивало
раскаленные дротики молний. Плотников ощущал одновременно и суеверный
страх перед разгулом стихии, и гордое наслаждение собственной силой,
ловкостью, умением противостоять этому не прощающему ошибок миру, и
опьяненность испарениями леса, и настороженность к звукам, каждый из
которых мог оказаться сигналом опасности.
Он шел поступью зверя. Свисавшая с плеч шкура издавала запах мускуса.
От нее исходило тепло, без которого не прожить в суровое время,
впоследствии названное верхним палеолитом.
Ледниковый период, похолодавшая, но все еще плодоносная Земля, недра
которой переполнены нефтью, реки изобилуют рыбой, леса - зверьем. Сорок
тысячелетий спустя, в эпоху Плотникова, от всего этого останутся крохи. На
месте лесов встанут гипертрофированные города, реки обмелеют, озера
заполнятся сточными водами, месторождения нефти истощатся...
Он шел, сжимая в огромной, жилистой - неузнаваемой - руке кремневую
дубину, которой владел виртуозно. Быстроту реакции, способность к
мгновенным подсознательным решениям, не по расчету - по наитию, властному
озарению отнимет цивилизация. Взамен придут раздумья, самоанализ,
комплексы, стрессы, переоценки ценностей... Все это еще будет... будет...
будет...