"Александр Плонский. "Летучий Голландец" проыессора Браницкого (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

оракулы.
На рубеже прошлого и нынешнего веков природа наказала ученых за
самомнение пощечинами физических парадоксов, не укладывавшихся в
прокрустово ложе "незыблемых законов".
Браницкий был уверен в познаваемости мира, просто он понимал, что при
всей возросшей стремительности развития, при всех успехах наука еще не
миновала своего каменного века, что нынешние синхрофазотроны, электронные
микроскопы и квантовые генераторы - всего лишь кремневый топор по
сравнению с теми изящными, высочайшеэффективными инструментами, которые
создаст для себя наука в грядущем.
И он сознавал также, что рядом со своим прапраправнуком в науке
выглядел бы отнюдь не как Архимед рядом с ним, Антоном Феликсовичем
Браницким, а скорее как пещерный человек, только-только научившийся
добывать огонь!
И при всем при том Браницкий страстно мечтал хоть одним глазком, хоть
на миг заглянуть в это, не слишком лестное для него, сегодняшнего,
будущее...


14

Умер профессор-механик. На гражданской панихиде Браницкого попросили
произнести речь, и он чуть ли не с ужасом обнаружил, что не помнит, как
звали покойного. Видимо, не удосужился внести его в произвольную память...
Хорошо хоть распорядитель догадался незаметно передать листок с
краткими сведениями о покойном. Браницкий был поражен, впервые узнав, что
профессор Илья Ильич Сергеев - автор учебника, по которому Антон
штудировал "теормех", как называли теоретическую механику студенты. В
новом свете представились и старческая суетливость Сергеева, и его
пристрастие к стихотворным здравицам, и либерализм, которые, оказывается,
проистекали вовсе не от узости мышления, а от доброты душевной.
И все же произнесенные Браницким традиционные слова прощания
показались ему самому высокопарными и неискренними.
Приглушенно играла музыка. В задних рядах стоял главный бухгалтер
Савва Саввич Трифонов и беззвучно плакал. Странное дело, сейчас Браницкий
не испытывал к нему ни малейшей неприязни...
Возвращаясь с кладбища, Антон Феликсович размышлял о том, о чем
размышляют многие, если не все, после похорон. К счастью, здоровая психика
предусматривает наличие ограничителей, благодаря которым человек вскоре
отвлекается от мыслей о бренности всего сущего. Поиски смысла жизни - удел
чувствительных молодых людей и пожилых, умудренных опытом... Поскольку
Браницкий по справедливости принадлежал к последним, феномен жизни и
смерти занимал определенное место в его мыслях.
Человек издревле грезит бессмертием. Религия умело эксплуатирует эту
мечту. Земная жизнь, провозглашает она, всего лишь испытательный срок. За
ним - вечность, ибо душа бессмертна.
Мечту поколебал разум. Но что ей противопоставить?
"Человек уходит, и это, по-видимому, закономерно, - рассуждал сам с
собой Браницкий. - Как это сказал Джакомо Леопарди*? "Мудрому Хирону, хоть
он и был богом, по прошествии времени жизнь до того наскучила, что он