"Александр Плонский. "Летучий Голландец" проыессора Браницкого (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

называется "Товарищу Нетте, пароходу и человеку"!
- Я знаю. И все же стою на своем: сначала человек, потом память о
нем, воплощенная в названиях городов, улиц, теплоходов, лунных кратеров.
Убежден, что Владимир Владимирович со мной согласился бы.
- Но ведь на всех не хватит ни городов, ни теплоходов, ни тем более
лунных кратеров! - вмешался Сережа Лейбниц.
- А разве я сказал, что в них смысл жизни? Главное не в том, чтобы
тебя возвеличили прижизненно или посмертно. Просто легче жить, сознавая,
что ты полезен людям, что ты достоин дать имя пусть самому маленькому
лунному кратеру. Даже если этот кратер так и останется безымянным...


22

Память все чаще уводила Браницкого в молодые годы.
Поступив в институт, он, первокурсник, по давней студенческой
терминологии "козерог", оказался и младшим, и старшим одновременно. Потому
что старшекурсников вообще не было: в сорок первом их эвакуировали.
Вскоре они вернулись - те, пришедшие в институт еще до войны. И стали
смотреть на новичков свысока, словно кадровые солдаты на ополченцев. Война
как бы разграничила две эпохи, два студенческих поколения. А может,
разделила их эвакуация и надменное отношение "стариков" к "козерогам" было
всего лишь защитной реакцией?
Но много лет спустя Браницкий встретил одного из "кадровых", и
показалось обоим, что связывает их давняя, трогательная дружба. А в
институте они даже не здоровались!
...Были на вернувшемся из эвакуации втором курсе трое воистину
неразлучных друзей. Двое из них - гордость факультета. Не по летам
степенные, важные неимоверно, теперь таких студентов и не сыщешь. Оба -
активные общественники, отличники высшей пробы, персональные стипендиаты.
А третий, как все думали, был обыкновенный шалопай: перебивался с
двойки на тройку, частенько посещал отнюдь не музей изобразительных
искусств - толкучку. С одним из них, Евгением Осиповичем Розовым,
Браницкий и встретился через многие годы, причем от важности того не
осталось и следа: "Старик, для тебя я просто Женя".
Вся троица получила дипломы.
Евгений уже лет через пять стал доктором наук и оппонировал на
защитах своих бывших преподавателей. Его добропорядочный друг сделался
профессором десятью годами позже, написал учебник.
- Но и он выше институтской кафедры не шагнул, - шутливо посетовал
Розов, - как и мы с тобой.
- А этот ваш... Кстати, я так и не знаю, что вы в нем тогда нашли.
- Колька-то? Ну, это, я тебе скажу, мужик... Да ты что, о нем не
слышал?
- Что-нибудь натворил?
- В самом деле ничего не знаешь? Так вот, Колька, пардон, Николай
Парфенович, страшно сказать, ныне академик, лауреат. Неужто тебе ничего не
говорит фамилия... - И он назвал громкое, много раз слышанное Браницким
имя.
- Не может быть! Так это он!.. - ахнул Антон Феликсович. - А его же с