"Александр Плонский. Только миг... (Мемуары старого профессора) " - читать интересную книгу автора

главы".
Минуло еще четыре года. В моем сознании "Прощание..." и "Осколок
Фаэтона" были двумя частями одной книги. Я периодически заглядывал в
поисковые системы Интернета и, к своему искреннему изумлению, всякий раз
обнаруживал, что мои произведения, как изданные в разные годы фантастические
рассказы, повести и романы, так и публицистические книги, не только не
исчезали из библиотек Интернета, но множились вместе с самими библиотеками.
И во мне зрело желание объединить "Прощание..." и "Осколок..." в одну
большую книгу.
Я заново, как бы глазами стороннего читателя, прочитал обе книжки и
понял, что сделать это невозможно.
И та, и другая публиковались по главам. После завершения последней
главы всё написанное, без всякой правки, компоновалось в единое целое.
Начиная книгу, я понятия не имел, сколько в ней будет глав. Иными словами,
обе книги были импровизационными. Сейчас мне вдруг пришло в голову смешное
сравнение: есть "живое" пиво и пиво пастеризованное. По аналогии можно
сказать, что и "Прощание...", и "Осколок..." - живые книги, не тронутые
рукой редактора. И не зря в "Прощании" я писал: "Чем больше углубляюсь в
книгу, тем труднее мне определить ее жанр. Парадокс: я пишу книгу, а она,
если можно так выразиться, переписывает меня".
Расплата за "импровизационность" - упомянутое в "Осколке..." "лоскутное
одеяло", то есть тот прискорбный факт, что главы можно менять
местами, впрочем, без ущерба для содержания. Кстати, это присуще и "Ос-
колку Фаэтона", поскольку он создавался в той же манере, что и "Прощание с
веком".
Как же быть с неожиданно возникшим желанием объединить две книги в один
том? Увы, сделать это "механически", невозможно. Они, хотя и близкие
родственницы, самодостаточны. Как это удалось, не знаю, но каждая из них -
законченное произведение.
Добавлю, что захотелось уточнить жанр новой книги. Раньше я полагал,
что право на мемуары принадлежит великим или, во всяком случае, знаменитым
людям. Ни к тем, ни к другим я себя не отношу. Так не будет ли с моей
стороны нескромным посягнуть на жанр, в котором, как восемь лет назад я
самонадеянно писал, что-то "реставрируется" по памяти, что-то присочиняется?
Поборовшись с самим собой, я решил, что великие создатели мемуаров
просто не обратят внимания на "выскочку", вторгшегося в их ряды.
Я не верю ни в бога, ни в Дарвина.Но в судьбу верю, понимая под ней
нечто всевышнее, не подвластноечеловеческому пониманию. Судьба играла со
мною как с ребенком на качелях - вверх, вниз... вверх, вниз... Когда я
должен былстопроцентно погибнуть, она в последний момент вызволяла меня. А
затем, играючи, обрушивала удары, выдержать которые, не сойдя с ума, почти
невозможно...
И фундаментом этой книги станет моя жизнь, тот самый миг между прошлым
и будущим, который подарила мне судьба.
Окажутся ли мои мемуары интересны читателям? Не знаю. Но одно
обещаю твердо: это будет честный, непредвзятый, неугодливый рассказ, как и в
"Прощании с веком", и в "Осколке Фаэтона", которые в доработанном и
значительно расширенном виде войдут в книгу.