"Плутарх. О "Е" в Дельфах" - читать интересную книгу автора

намереваясь во всем отдавать предпочтение принципу "Ничего чрез меру", так
как я был учеником в Академии.

8

Я ответил Евстрофию, что он прекрасно разрешил трудную проблему при
помбщи числа. "Ведь всякое число, - продолжал я, - делится на четное и
нечетное, единица же причастна к тому и другому по значению (так как
прибавлением к нечетному числу она делает его четным, а прибавлением к
четному делает нечетным), а число "два" считается началом четного числа,
"три" - началом нечетного, число же "пять" рождается из соединения их обоих
друг с другом. Поэтому естественно, чтобы оно имело особый почет, как первое
число, образованное из первичных чисел, и называлось бы супружеским
вследствие соответствия четного числа женскому полу, а числа нечетного -
мужскому: ведь при разделении чисел пополам четное делится полностью, оно
как бы что-то вмещает, какое-то начало и пространство, в то время как в
нечетном числе при разделении пополам остается всегда посередине остаток
деления. Поэтому нечетное число более производительное, чем четное, и при
соединении с четным оно всегда преобладает и никогда не подчиняется ему: из
обоих чисел ни при каком соединении не возникает четное, а всегда только
нечетное число.
Больше того, каждое из них, соединяясь с самим собой, дает различный
результат: никакое четное число при сложении с четным же не составит
нечетного числа и не выйдет за пределы своего свойства быть четным, являясь
по своей слабости и несовершенству неспособным к рождению иного, нечетного
числа. А нечетные числа при сложении с нечетными рождают, благодаря своей
постоянной производительности, множество четных чисел.
Теперь не время рассматривать другие значения и различия чисел. Скажем
только, что число "пять" рождается из соединения первого мужского числа
("три") и первого женского ("два"), поэтому пифагорейцы называют его числом
супружеским. Возможно, по этой же причине его называют также природным, так
как при умножении на самое себя оно оканчивается снова на самое себя. Точно
так же, как природа, получив пшеницу в зерне и впитав ее, производит в
недрах многие формы и виды, через которые ведет процесс образования до его
завершения, затем показывает всем пшеницу, возвращая ей в конце концов
первоначальный вид. Точно так же и здесь, в то время как остальные числа при
умножении на самих себя оканчиваются на другие числа, "пять" и "шесть" -
единственные, которые при умножении на самих себя воспроизводят и сохраняют
себя - ведь шестью шесть - тридцать шесть, а пятью пять - двадцать пять. И
далее, если первое из них - "шесть" - дает такой результат только однажды и
только в том случае, когда оно возведено во вторую степень, то с числом
"пять" происходит то же при умножении, но, кроме того, оно попеременно
оканчивается то на самое себя, то на "десять". И так до бесконечности,
потому что это число воспроизводит начало, организующее весь мир. Ведь это
начало, замещающее собой космос, из космоса снова возвращается в самое себя,
так же как, согласно Гераклиту, "все вещи меняются на огонь, и огонь
меняется на все вещи, подобно тому, как товары обмениваются на золото и
золото на товары".[23] Аналогично дело обстоит и с числом "пять": сочетание
числа "пять" с самим собой не рождает ничего несовершенного или инородного,
но подвергается определенным закономерностям: оно производит или самое себя,