"Эдгар Аллан По. Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром" - читать интересную книгу автора

вспомнил о мистере Вальдемаре. Я слишком хорошо знал его философскую
твердость, чтобы опасаться возражений с его стороны; и у него не было в
Америке родных, которые могли бы вмешаться. Я откровенно поговорил с ним
на эту тему, и, к моему удивлению, он ею живо заинтересовался. Я говорю "к
моему удивлению", ибо хотя он всегда соглашался подвергаться моим опытам,
я ни разу не слышал, чтобы он их одобрял. Болезнь его была такова, что
позволяла точно определить срок ее смертельного исхода; и мы условились,
что он пошлет за мной примерно за сутки до того момента, когда доктора
предскажут его кончину.
Сейчас прошло уже более семи месяцев с тех пор, как я получил от
мистера Вальдемара следующую собственноручную записку:
Любезный П.!
Пожалуй, вам следует приехать сейчас. Д. и Ф. в один голос
утверждают, что я не протяну дольше завтрашней полуночи, и мне кажется,
что они вычислили довольно точно.
Вальдемар.
Я получил эту записку через полчаса после того, как она была
написана, а спустя еще пятнадцать минут уже был в комнате умирающего. Я не
видел его десять дней и был поражен страшной переменой, происшедшей в нем
за это короткое время. Лицо его приняло свинцовый оттенок, глаза потухли,
а исхудал он настолько, что кости скул едва не прорывали кожу. Мокрота
выделялась крайне обильно. Пульс прощупывался с трудом. Несмотря на это,
он сохранил удивительную ясность ума и даже кое-какие физические силы. Он
ясно говорил, без посторонней помощи принимал некоторые лекарства,
облегчавшие его состояние,- а когда я вошел, писал что-то карандашом в
записной книжке. Он полулежал, обложенный подушками. При нем были доктора
Д. и Ф.
Пожав руку Вальдемара, я отвел этих джентльменов в сторону и получил
от них подробные сведения о состоянии больного. Левое легкое уже полтора
года как наполовину обызвествилось и было, разумеется, неспособно к
жизненным функциям. Верхушка правого также частично подверглась
обызвествлению, а нижняя доля представляла собой сплошную массу гнойных
туберкулезных бугорков. В ней было несколько обширных каверн, а в одном
месте имелись сращения с ребром. Эти изменения в правом легком были
сравнительно недавними. Обызвествление шло необычайно быстро; еще за месяц
до того оно отсутствовало, а сращения были обнаружены лишь в последние три
дня. Помимо чахотки, у больного подозревали аневризм аорты, однако
обызвествление не позволяло диагностировать его точно. По мнению обоих
докторов, мистер Вальдемар должен был умереть на следующий день
(вокресенье) к полуночи. Сейчас был седьмой час субботнего вечера.
Когда доктора Д. и Ф. отошли от постели больного, чтобы побеседовать
со мной, они уже простились с ним. Они не собирались возвращаться; однако
по моей просьбе обещали заглянуть к больному на следующий день около
десяти часов вечера.
После их ухода я откровенно заговорил с мистером Вальдемаром о его
близкой кончине, а также более подробно о предполагаемом опыте. Он
подтвердил свою готовность и даже интерес к нему и попросил меня начать
немедленно. При нем находились сиделка и служитель, но я не чувствовал
себя вправе начинать подобное депо, не имея более надежных свидетелей, чем
эти люди, на случай какой-либо неожиданности. Поэтому я отложил опыт до