"Эдгар Аллан По. Остров феи" - читать интересную книгу автора

представляемся этим animalculae.
Наши телескопы и математические исследования постоянно убеждают нас -
невзирая на нужные рацеи наиболее невежественной части духовенства, - что
пространство и, следственно, объем имеют важное значение для Всевышнего.
Звезды движутся по циклам, наиболее годным для вращения наибольшего
количества тел без их столкновения. Тела эти имеют в точности такую форму,
дабы вместить наивозможно большее количество материи в пределах данной
поверхности; а сама поверхность расположена таким образом, дабы разместить
на ней большее количество насельников, нежели на той же самой поверхности,
расположенной иначе. И бесконечность пространства - не довод против мысли
о том, что бога заботит объем, ибо для его заполнения может существовать
бесконечное количество материи. И так как мы ясно видим, что наделение
материи жизненною силою является принципом, и, насколько мы можем судить,
ведущим принципом в деяниях божества, то вряд ли будет логичным
предполагать, будто принцип этот ограничивается пределами малого, где мы
каждый день усматриваем его проявление, и не распространяется на великое.
Если мы обнаруживаем циклы, до бесконечности вмещающие другие циклы,
но все имеющие некий единый отдаленный центр коловращения - божество, то
не можем ли мы по аналогии представить себе существование жизней в жизнях,
меньших в больших, и все в пределах божественного духа? Коротко говоря, мы
в своей самонадеянности заблуждаемся до безумия, когда предполагаем, будто
человек в своей временной или грядущей жизни значит во вселенной больше,
нежели те "глыбы долины", которые он возделывает и презирает, отказываясь
видеть в них душу, лишь на том основании, что он действий этой души не
замечал "Говоря о приливах, Помпонии Мела в своем трактате "De situ orbis"
утверждает, что "или мир - огромное животное, или..." и т. д. (Прим.
авт.)".
Эти и им подобные мысли всегда придавали моим раздумьям, когда я
находился в горах или в лесах, на речном или на морском берегу, оттенок
того, что будничный мир не преминул бы назвать фантастическим. Мои
скитания по таким местностям были многочисленны, исполнены
любознательности и часто велись в одиночестве; и любопытство, с каким я
блуждал по многим тенистым, глубоким долинам или созерцал небеса,
отраженные во многих ясных озерах, было любопытство, во много раз
усугубленное мыслью о том, что я блуждаю и созерцаю один. Какой это
насмешливый француз "Бальзак; передаю общий смысл - точных слов не помню.
(Прим. авт.)" сказал относительно известного произведения Циммермана, что
"la solitude est une belle chose; mais il faut queiqu'un pour vous dire
que la solitude est une belle chose" "Одиночество - прекрасная вещь; но
ведь необходимо, чтобы кто-то вам сказал, что одиночество - прекрасная
вещь (фр.).". Остроумие этой фразы нельзя отрицать: но подобной
необходимости и нет.
Во время одного из моих одиноких странствий по далекому краю гор,
краю печально вьющихся рек и уныло дремлющих озер мне довелось набрести на
некий ручей и остров. Порою июньского шелеста листвы я неожиданно
наткнулся на них и распростерся на дерне под сенью ветвей благоухающего
куста неизвестной мне породы, дабы предаться созерцанию и дремоте.
Я почувствовал, что видеть окружающее дано было мне одному настолько
оно походило на призрачное видение.
По всем сторонам - кроме западной, где начинало садиться солнце, -