"Эдгар Алан По. Разговор Эйрос и Хармионы (пер.Берштейн)" - читать интересную книгу автора

захлебнуться мне в ирландской топи болотной, ежели я, сэр Патрик
О'Грандисон, баронет, собственной персоной, не готов сей же миг сдавить вас
в жарких объятиях и показать вам, как любят у нас в Лондондерри!".
Ну, назавтра утром я как раз сидел и думал, не требует ли от меня
галантность послать моей вдовушке любовную писульку, как вдруг входит лакей
ливрейный и подает мне разрисованную эдакую визитную карточку, а на ней, он
говорит, написано (я сам гравированные слова с завитками не разбираю по
причине того, что левша): "мусью" там, "граф", "фу-ты-ну-ты", "мэтр дю-танц"
и прочая галиматья - имя и прозвания этого паршивого иностранца-французика,
что через дорогу живет.
И тут как раз он сам входит, отвешивает мне поклон по высшему разряду и
говорит, что, мол, только взял на себя смелость сделать мне честь нанести
мне краткий визит, и как припустил, припустил, а я ни боже мой не понимаю,
чего он лопочет. Одно только слышу: "Пули-ву, вули-ву", - и среди прочего
наговорил он мне с три короба разного вранья, что будто бы он, видите ли,
без ума от любви к моей вдовушке миссис Джем и что она будто бы питает
любовь к нему!
Услышав такое, я, сами понимаете, чуть не взбесился, но вспомнил,
однако, что я - сэр Патрик О'Грандисон, баронет, и что хороший тон, не
допускает, чтобы галантный джентльмен давал волю гневу, ну, я вида не подал,
словно бы мне дела нет, балакаю с ним по-дружески, и немного погодя он вдруг
- бац! - предлагает, чтобы мы вместе пошли прямо к вдовушке и он представит
меня мадаме со всеми онерами.
"Ты слышишь, - говорю я про себя. - Ну и везет же тебе, Патрик! Погоди,
сейчас он увидит, в кого влюблена без памяти миссис Джем, в тебя, молодца,
или же в этого мусью Мэтр дю-танца".
И пошли мы к вдовушке в соседний дом, и ежели вы скажете, что все там
было бон-тон и элегант, то не ошибетесь. Ковер лежал во весь пол, в углу -
фордыбьяно, и фисгармошка, и еще черт те что, а в другом углу - диванчик,
такой распрекрасный, что в мире не сыскать, а на нем - ангельчик прелестный,
миссис Джем собственной персоной.
- Свет доброго утра вам, миссис Джем, - говорю я и отвешиваю ей такой
изысканный, элегантный поклон, что у вас бы голова кругом пошла. А
французик-иностранец лопочет
- Вули-ву, пули-ву, ляп-тяп, и дорогая миссис Джем, вот этот джентльмен
- не кто другой, как достопочтенный сэр Патрик О'Грандисон, баронет, мой
самый что ни на есть добрый друг и знакомый.
Вдовушка встает с дивана и делает мне изысканный реверанс, какого свет
не видывал, и снова садится, ангелочек-ангелочком. Смотрю, провалиться мне,
если этот паршивый мусью Мэтр дю-танц в тот же миг не усаживается подле по
правую ее ручку. Ух ты черт! Я думал, у меня глаза так прямо и выскочат; до
того я разозлился. Но, однако, потом говорю про себя: "Ах так! Вот вы как,
мусью Мэтр дю-танц?" И в тот же миг тоже усаживаюсь подле хозяйки по левую
ручку - знай, мусью, наших! Ну, вы бы посмотрели, как изысканно и элегантно
я ей подмигнул при этом обоими глазами прямо в лицо!
Но французишка даже и не заподозрил меня ни в чем. Знай себе
любезничает с хозяйкой, старается изо всей своей мочи, "Вули-ву, - говорит,
- пули-ву. И тяп-ляп".
"Ничего не выйдет, мусью лягушатник", - думаю я про себя. И тоже стал
разговаривать что было мочи. И так я ее заговорил моей изысканной,