"Эдгар Алан По. Домик Лэндора" - читать интересную книгу автора

искусства; все, что было сделано, могло быть сделано именно здесь с
использованием природных "возможностей" (как выражаются в книгах о
декоративном садоводстве) - и с очень малой затратой труда и денег. Нет; не
изобилие, а качество искусства заставило меня сесть на окруженный цветами
камень и в течение целого получаса растерянно и восторженно любоваться
волшебною тропою. Чем дольше я смотрел, тем яснее становилось одно: работою
руководил художник, и художник, наделенный острейшим чувством формы. С
крайнею заботою соблюдена была надлежащая середина между аккуратностью и
грациозностью, с одной стороны, и pittoresco {Живописным (итал.).} в
истинном значении итальянского термина - с другой. Прямых линий было
немного, а длинные и непрерывные и вовсе отсутствовали. Одинаковый линейный
или цветовой эффект был виден с каждой данной точки зрения обычно дважды, но
не чаще того. Всюду в пределах единства наблюдалось разнообразие. Это был
образец "композиции", в которую и самый придирчивый критический вкус не мог
бы предложить улучшений.
Вступив на эту дорогу, я повернул направо и теперь, встав, продолжал
путь в том же направлении. Тропа так извивалась, что ни на миг я не видел
впереди себя более чем на два или на три шага. Характер дороги ни в чем
существенном не менялся.
Затем слух мой уловил мягкий рокот воды - и несколько мгновений спустя,
сделав более крутой поворот, нежели до того, я увидел, что прямо передо мной
у подножия пологого спуска стоит какое-то здание. Я ничего не мог ясно
рассмотреть из-за тумана, окутавшего маленькую долину внизу. Однако перед
самым закатом солнца подул нежный ветерок; и, пока я стоял на верху откоса,
туман постепенно развеялся клочьями и пополз по лощине.
Когда она целиком открылась мне - постепенно, как я описываю, по
частям: тут покажется дерево, там блеснет водная гладь, а там станет видна
труба на крыше дома, - мне померещилось, будто передо мной одна из тех
хитроумных иллюзий, которые иногда демонстрируют под названием "туманных
картин".
Однако к тому времени, как туман совершенно рассеялся, солнце зашло за
пологие холмы, а оттуда, как бы с легким chassez {Здесь: поворотом
(франц.).} к югу, снова переместилось в поле зрения, струя пурпурное сияние
сквозь расселину в западной части долины. И тогда мгновенно, как бы по
волшебству, стала отчетливо видна вся долина и все вокруг.
При первом взгляде, как только солнце соскользнуло за горизонт, я
испытал то, что испытывал в детстве от финальной сцены хорошо поставленного
театрального зрелища или мелодрамы. Соблюдалась даже фантастичность
освещения; потому что свет солнца прорывался сквозь расселину, переливаясь
оранжевыми и лиловыми оттенками; а ярко-зеленая трава долины отбрасывала
блики на все предметы, отражаясь от туманной завесы, все еще висящей над
головою, как бы в нежелании покинуть навсегда столь чарующе прекрасное
место.
Маленькая долина, в которую я заглянул из-под туманного полога, длиною
не превосходила четырехсот ярдов; в ширину же насчитывала от пятидесяти до
ста пятидесяти, быть может, Двухсот ярдов. Она была уже всего в северной
своей части, отчасти расширяясь к югу. Самая широкая часть ее простиралась
ярдах в восьмидесяти от южной оконечности. Пологие скаты, окружающие долину,
вряд ли можно было бы назвать холмами, разве только на северной ее стороне.
Здесь отвесная скала из гранита поднималась на высоту примерно в девяносто