"Эдгар Алан По. Длинный ларь" - читать интересную книгу автора

В день, когда я явился на корабль (это было четырнадцатого), капитан
сообщил мне, что они ждут и Уайетта с его спутницами, и я задержался на час
дольше, в надежде быть представленным молодой жене моего друга, - но мне
передали их извинения. "Миссис Уайетт несколько нездоровится, и она
поднимется на корабль лишь завтра, в час отплытия".
На следующий день я уже направлялся из своего отеля на пристань, когда
меня перехватил капитан Харди. "В силу некоторых обстоятельств", - сказал он
(бессмысленный, но удобный оборот речи), - он склонен думать, что
"Независимость" задержится еще на день или два, и как только все будет
готово, он пошлет известить меня об этом. Это мне показалось странным, ибо с
юга дул свежий попутный ветер, - но что это были за "обстоятельства", я так
и не узнал, как ни расспрашивал, и потому мне не оставалось ничего другого,
как возвратиться домой и постараться умерить свое нетерпение.
С неделю не получал я от капитана обещанного знака. Но, наконец, меня
вызвали, и я, не мешкая, явился на корабль. Как всегда перед отплытием, на
борту толпились пассажиры; на палубе царила суматоха. Уайетт прибыл минут
через десять после меня, с женой и двумя сестрами. Художник был в своем
обычном мизантропическом настроении. Впрочем, я слишком к этому привык,
чтобы обращать на это особое внимание. Он даже не представил меня своей
жене; поневоле этот долг вежливости пришлось исполнить его сестре Мериэн,
милой и умной девушке, которая без долгих слов нас познакомила.
Лицо миссис Уайетт было закрыто густой вуалью, и, когда она подняла ее
в ответ на мой поклон, я был, признаюсь, поражен до глубины души. Я был бы
поражен еще более, если бы опыт многих лет не научил меня не слишком
полагаться на моего друга-художника, когда он предавался восторженным
описаниям женской красоты. Я слишком хорошо знал, с какой легкостью он
воспаряет в высоты идеального, когда речь идет о красоте.
Сказать по правде, миссис Уайетт, как ни старался я убедить себя в
противном, показалась мне решительно дурнушкой, и никак не более того. Если
она и не была положительно нехороша собой, то, на мой взгляд, была от того
весьма недалека. Правда, одета она была весьма изысканно - что ж, верно, она
покорила сердце моего друга возвышенным умом и сердцем, очарование которых
долговечнее. Сказав несколько слов, она тут же вслед за мистером Уайеттом
удалилась в каюту.
Любопытство мое пробудилось вновь. Служанки с ними не было - в этом я
мог не сомневаться. Что ж! Я стал высматривать багаж. Спустя какое-то время
на пристани появилась тележка с довольно длинным сосновым ларем, которого,
видно, только и ждали. Его погрузили - мы тотчас подняли паруса и в самое
короткое время благополучно прошли отмель и оказались в открытом море.
Ларь, о котором идет речь, был, как я уже сказал, довольно длинным. В
нем было футов шесть в длину, а в ширину - около двух с половиной; я
разглядел его внимательно, так как во всем люблю точность. Формой он был
весьма необычен, и, стоило мне его увидеть, как я поздравил себя со своей
догадкой. Я, как вы помните, решил, что друг мой везет с собой картины или,
по крайней мере, картину; мне было известно, что в течение нескольких недель
он вел переговоры с Николино, и вот передо мной - ларь, в котором, судя по
его форме, могла находиться только копия "Тайной вечери" Леонардо, та самая
копия работы Рубини {3*} младшего из Флоренции, которая, как мне было
известно, была какое-то время в руках Николино. Тут мне все было ясно. Я
только посмеивался, думая о своей проницательности.