"Николай Михайлович Почивалин. Сибирская повесть" - читать интересную книгу автора

необыкновенно синим струистым небом.
Впрочем, чудесный сибирский пейзаж идет мимо взгляда, не затрагивая
сердца. Нужно побродить еще по свету, всякого повидать да понабивать
шишек, чтобы однажды, может быть, уже и вдалеке отсюда увидеть его заново
- с пронзительной обжигающей зрение ясностью - и вдруг понять, как все это
прекрасно...
Похрустывая осевшей на зубах пылью, я жую давно погасшую папиросу и до
рези в глазах всматриваюсь вперед. Там, где невидимой гранью сходятся
земля и небо, все отчетливей обозначается черно-сизое пятнышко леса - цель
моей командировки.
Пшеничное поле внезапно обрывается - точно по линейке отрезано; по
обеим сторонам дороги вспыхивают белые полосы цветущей гречихи. Старый
сибирский тракт стрелой летит в медные, на глазах вырастающие в размерах
сосны, я поспешно барабаню в кабину.
Несколько минут спустя стою у опрятного саманного домика, дома-музея,
как гласит вывеска. Справа виднеются макушки ветел, словно спрыгнувших в
овраг, за ними - противоположный пологий берег. Там, внизу, течет Иртыш,
блеснувший под мостом в начале моего пути и затем степенно обогнувший
сорокакилометровую дугу.
Из-под обрыва доносится равномерное постукивание движка, и сейчас это
единственный звук, нарушающий безмолвие знойного полдня. Против домика, за
живой оградой высоких сосен, - сад; защита эта настолько надежна и
впечатляюща, что приземистый редкий заборчик не сразу и заметишь. От
калитки в глубь сада бежит посыпанная песком дорожка, пропадающая где-то в
зеленой чащобе...
Дом-музей на замке. Я ставлю на крыльцо чемоданчик, кладу сверху
прокаленный и липкий от жары прорезиненный плащ, сажусь и делаю
единственно целесообразное в моем положении - закуриваю.
- Вы - к нам?
Наверно, потому, что сижу я на нижней ступеньке, в поле зрения поначалу
оказываются очень большие, из прочнейшей ярко-желтой кожи ботинки, таких
ботинок наши местные фабрики не выпускают; затем - снизу вверх - вижу
светло-зеленые брюки, такой же пиджак, под ним - шелковую в полоску
рубашку. Для того чтобы взглянуть в лицо окликнувшего меня человека,
приходится задрать голову и тут же вскочить - он оказывается едва ли не
великаном, голубоглазым, седым, с не постарчески румяными щеками.
- Да, сюда. - Я называюсь, объясняю, зачем приехал, и в свою очередь
осведомляюсь: - А вы кто?
- Карл Леонхардович, бригадир садово-огородной бригады, -
представляется он, протягивая большую прохладную руку. - По
совместительству - и смотритель музея...
Говорит он с едва уловимым акцентом, да и во всем его облике
чувствуется что-то нерусское.
Легко, как бывает только в молодости, договариваюсь с Карлом
Леонхардовичем о том, что ночевать буду у него, тут же подхватываю свой
необременительный багаж.
- Председателя нашего колхоза видели? - по пути спрашивает Карл
Леонхардович.
- Нет, потом как-нибудь. Да, вероятно, и необходимости в этом не будет.
- Дело ваше, - кивает Карл Леонхардовпч, кажется, что-то не договаривая.