"Николай Михайлович Почивалин. Полонез (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН


ПОЛОНЕЗ


Все было как всегда в гостях: неловкость первых минут, когда одни
говорят излишне громко, а другие, малознакомые, жмутся по углам, стараясь
- до первой рюмки - стать незаметными; дружные попытки хозяина и хозяйки,
поминутно убегающей на кухню, преодолеть, рассеять эту неловкость; шумные
упреки опаздывающим и вороватые, быстрые взгляды на стол, казалось бы,
полностью уже накрытый: скоро, мол, что ли?
- Леночка, сыграй нам, - попросил кто-то дочку хозяев.
Одиннадцатилетняя Леночка, лупоглазенькая, большерукая, с белыми
капроновыми бантами на рыжих косицах, жеманно надула розовый ромбик губ -
мать, цепляясь за спасительную возможность разрядить обстановку, а заодно
уж, видимо, и похвастать своим чадом, решительно повела дочку к пианино.
Господи, как я не люблю подобные сценки: "Вовочка, прочти дядям
стишок!" Есть в них что-то ненатуральное и жалкое, независимо от того, как
играет такая Леночка или читает Вовочка. Проталкиваясь, я пересек комнату,
встал в раскрытых дверях балкона. Там, за перилами в мягких сумерках мягко
темнела листва деревьев, желтел, чуть прикрытый ими, фонарь, в
сиренево-синем небе чисто струилась первая звезда. До чего же хорошо было
на воле!
Леночка заиграла "Полонез" Огинского. Я замер, услышав первые звуки, и
тут же подосадовал. В игре не было ни силы, ни чувства.
Вокруг фонаря кружились бабочки, - Леночкина игра чем-то походила на их
безостановочное кружение. Вроде и красиво, и бессмысленно. В пятом-шестом
классах мы так же бездумно барабаним изумительные пушкинские строки: "Я
помню чудное мгновенье..." А самое чудное мгновение в такую пору - когда
тебе неожиданно шоколадку дали! И как много открывают эти же самые строки
потом, на склоне лет, когда и сама жизнь начинает вдруг казаться
пролетевшим и, увы, неповторимым чудным мгновением!..
Бездумные бабочки - там, вокруг фонаря, и здесь, в зале, за моей
спиной, все кружились и кружились; продолжать так стоять было невежливо, я
повернулся и от скуки начал разглядывать гостей.
Хозяйка, еще недавно поминутно выскакивавшая на кухню, застыла на
месте, сложив руки на кокетливом фартучке, светилась гордостью. Муж ее,
полный, лобастый, очень симпатичный мне человек, прислонился к стене и
улыбался снисходительной, чуть виноватой улыбкой:
"Все мы люди, все мы со слабостями..." Белобрысый, тщательно
причесанный студент, делая вид, что внимательно слушает, украдкой
прижимался к старшей дочери наших хозяев, - та, пухленькая и симпатичная,
рдела, как маков цвет, и не отодвигалась... Самой колоритной фигурой был
грузный старик с редким седым ежиком, грозными косматыми бровями и
пористым, сизым, как переспелая ежевика, носом. Пожалуй, только он один не
изображал никакого внимания к игре: сидя в углу в глубоком старомодном
кресле, он равнодушно и спокойно курил сигарету, держа красный мундштук
длинными, мучнисто-белыми пальцами и осыпая пепел себе на колени;
массивная хрустальная пепельница стояла рядом с ним на журнальном столике.