"Николай Михайлович Почивалин. Моя сберегательная книжка (рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Мальчишкой еще.
Больше-то и расспрашивать не о ком: учился я здесь недолго. Обойдя
вокруг школы, подхожу к оконфузившему меня оврагу - он тянется вдоль всего
южпого склона села, - окончательно убеждаюсь: да. мелковат. Вроде по этой
же самой тропинке я сбегал на переменах с ребятами вниз, катался на
валенках по молодому, страшновато прогибающемуся ледку...
Отец возвращался оживленный, с кучей всяких новостей. Своего сослуживца
он не застал, но тот жив и здоров, главное же, что его жена-старушка сразу
узнала отца и даже нашла, что он не очень изменился. Я поглядываю на
повеселевшего родителя и думаю: дай бог нам каждому услышать в его годы
такие приятные слова!
...Медленно, словно приглядываясь двумя своими стеклянными глазами,
"Волга" поднимается вверх по улице и, минуя ее, сворачивает вправо - там,
на отшибе села, сквозь зеленую чащу деревьев проглядывает белое здание. Я
чуть было не добавил - большое, но, помня случай с оврагом, вовремя
придерживаю язык. Придерживаю, хотя хорошо вижу такую картину: напившись в
полутемной столовой холодного молока, я выхожу во двор, сажусь на бревна
и, словно озябший котенок, греюсь на жарком летнем солнышке. Сижу, смотрю
на наш дом - бывшую помещичью усадьбу - и размышляю: какие, наверно,
высокие люди-великаны строили этот огромный дом?
Да, дорогой читатель! Я с полным основанием мог бы начать свою
автобиографию криминальным признанием:
детство мое прошло в помещичьей усадьбе. И сразу же оговорюсь. Никакого
отношения наша честная трудовая фамилия к дворянскому сословию не имела,
поселились мы здесь тогда, когда владельца усадьбы не было уже и в помине,
а в ней разместились контора Никулинского лесничества и квартиры его
сотрудников.
Старой липовой аллеи, ведущей к усадьбе, почти не сохранилось, зато все
остальное узнается легко и сразу:
два деревянных флигелька у ворот, широкий двор с поленницами пряно
попахиваюших дров и конечно же дом.
Боже, но какой он маленький! Сейчас я понимаю, что владелец его был
захудалым помещиком. Мы жили в левой половине дома; посредине его, за этим
широким окном, находился служебный кабинет отца - самая притягательная для
меня комната. Местонахождение конторы лесничества было выбрано неудачно -
леса, кордоны и участки находились отсюда в двадцати километрах. Отец
почти всегда был в разъездах, и меня тянуло в кабинет, словно магнитом.
Здесь, на столе, покрытом зеленым сукном, стояло маленькое чудо -
старинный телефон, на двух блестящих рогульках которого лежала волшебная
трубка. Иногда я слышал в ней голос отца и начинал восторженно кричать в
ответ, чаще же всего, неосознанно поклоняясь технике и не вникая в суть,
часами слушал чьи-то разговоры...
Высокие старые деревья, закрывавшие прежде окна, срублены, и солнце
беспрепятственно льется в окна школьных классов. А вот черемуха,
оказывается, уцелела - высокая, дремучая, с толстыми сучьями, на которых
кто-то из взрослых устроил нам великолепные качели...
...По обеим сторонам дороги бежит высокая, налитая спелым жаром
пшеница, достаивающая последние деньки; в струистом синем небе вьется
черная звездочка жаворонка; словно описывая полукруги, медленно катятся на
север, за грядой гряда, зеленые горы. Куда-то к ним, вправо, ходили в