"Николай Михайлович Почивалин. Офицерский вальс (рассказ)" - читать интересную книгу автора

расползлись.
Поставив ногу на бетонную основу изгороди, Тимофей Васильевич завязал
шнурок, мельком взглянул сквозь железные прутья. Там, в глубине
железнодорожного парка, на подсвеченной преждевременными огнями
танцплощадке шаркала молодежь. Машинально прислушавшись, Тимофей
Васильевич выпрямился, и тотчас что-то толкнуло его в грудь, приподняло от
земли; страшась этой странной, несущей куда-то легкости, он ухватился за
железные прутья, стиснув от сладкой боли зубы и ловя спокойный
меланхолический голос динамика:


В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите хоть слово...


- Как во сне, - сказала ему тогда Аня; словно проверяя, не снится ли ей
в самом деле все это, она крепко зажмурилась, чуть откинув назад
золотистую голову, и, когда тут же подняла ресницы, серые глаза ее снова
смотрели изумленно, благодарно и доверчиво, - Все не верю никак.
- И я не верю, - засмеялся Тимофей, бережно и сильно кружа ее под
музыку, и тоже удивленно мотнул чубом. - Я еще больше не верю!
У него действительно были все основания еще больше сомневаться в
реальности происходящего. Только вчера был тяжелый бой, был внезапный
ночной отвод его батальона на отдых - в полуразбитый, недавно
освобожденный городок, когда бойцы валились с ног где попало и забывались
непробудным сном, словно летели в черную пропасть... А сегодня было тихое
солнечное утро, деревенская баня на задах с раскаленной каменкой и крутым
сизым паром, выстиранная гимнастерка с чистым подворотничком и - еще, еще!
- пустой школьный класс с влажными, только что вымытыми полами, старенький
патефон на подоконнике открытого окна, за которым догорал августовский
вечер и, перебивая едкий, висящий над городом запах гари, нежно и слабо
благоухал доцветавший шиповник...
Все это было, и все это, мгновенно восстановленное, возвращенное
словами незамысловатой песенки, под которую на танцплощадке кружились
безмятежные парочки, так плотно обступило Тимофея Васильевича, что он
замер; ухватившись за железные прутья ограды, он стоял, не видя и не слыша
ничего другого, кроме своего, давнего, и не догадываясь, что сейчас его
можно было принять за крепко подвыпившего, что какой-то юнец, под усмешки
прохожих, уже съязвил на его счет: набрался дядя!
Я совсем танцевать разучился И прошу вас меня извинить...
А вот это не так: он всегда танцевал хорошо, через минуту, понаблюдав,
мог уже танцевать любой незнакомый танец, и ничего он не разучился и в тот
вечер танцевал даже лучше, чем когда-либо. Чисто выбритый, перетянутый в
талии широким офицерским ремнем, в зеркально начищенных сапогах, он легко
кружил Аню, улыбался ей и только иногда, помимо воли, каменно сжимал губы,
и резкие брови его выравнивались на переносье в одну напряженную черту.
Аня тревожно взглядывала на него, Тимофей, пересиливая себя, встряхивал
чубом, милые серые глаза девушки, успокаиваясь, снова сияли ясно и
доверчиво, на худых и смуглых, с чуть выдавшимися скулами щеках проступал