"Сергей Подгорный. Чужой мир (Авт.сб. "Взгляд с нехоженой тропы")" - читать интересную книгу автора

времени требуется, чтобы осознать его значение и последствия. И бывает
так, особенно в критические моменты, что новая информация еще до того, как
полностью осознается, начинает руководить нашими поступками. Мы говорим
тогда, что поступаем инстинктивно, бессознательно, но спустя некоторое
время приходим к выводу, что у нас были веские основания поступать именно
так.
Булочкин отлично понимал, что его жизни ничего не угрожает, подобные
опасения просто не приходили ему в голову. Но есть страх не менее сильный
- это страх потерять себя, перестать быть собой. Больные неизлечимым
психическим расстройством нередко вызывают такие же чувства, как и
умершие. Булочкин навсегда терял планету Земля - ее города и леса, моря,
океаны, горы и реки, небо голубое и небо в серой пелене туч, цветы в
скверах и солнечные закаты, новые книги и красивых женщин, ощущение своей
причастности к миллионам и миллионам таких же, как он сам, очень разным,
но в главном - таких же. Он навсегда терял целый мир, и взамен оставалась
лишь память о нем - бледное и поверхностное отражение, которое, не
обновляясь ежедневно, отодвигаемое новыми поразительными впечатлениями,
обречено терять краски, подробности и четкость.
Мир, который он терял, был частью его самого, хотя лишь теперь Булочкин
по-настоящему понял это. Его отношение к миру, теперь оставляемому, было
слагаемым его личности. И вот, кроме всего этого, _они_ собирались еще
изменять его психику, мышление, мозг... Что же _тогда_ останется от него,
от Булочкина? Черты лица и цвет волос? Джинсы и куртка цвета хаки?..
Уже сейчас, отгороженный металлом звездолета от Земли, после
происшедших невероятных событий, он не был прежним Булочкиным, хотя его
духовная связь с Землей еще оставалась прежней. Земля еще была частью его
самого. Да, _он_ мечтал увидеть другие миры, да, _он_ вошел в корабль,
прилетевший из созвездия Орион, но сделал это только потому, что ни на миг
не сомневался: где-то там, на далекой планете, из корабля тоже выйдет
_он_, именно он. Лишь при этом условии происходящее имело для Булочкина
смысл. И вдруг он понял, что для пришельцев это условие, наверно,
необязательно, что они, наверно, относятся к личности и индивидуальности
совсем не так, как мы на Земле; то, что невозможно для нас, очевидно,
допускается их понятиями о гуманности и морали.
"Я не соглашусь на это! - покрываясь испариной, решил Булочкин. - Нет,
ни в коем случае..." Ему нужен был он сам, а не наполовину искусственный
гений, сохранивший его внешние черты. Решение было единственным возможным
для него, сама мысль о том, что его могут _модифицировать_, заставила
Булочкина напрячься и до боли сцепить ладони, однако в глубине души у него
была уверенность, что хозяева корабля не станут делать над ним ничего
помимо его воли.
Страх перед модификацией, осознанный им, отступил, и теперь его стало
больше мучить опасение, что он просто не сможет как следует объяснить
пришельцам свой отказ, сделать отказ таким же понятным для них, как
понятен он ему самому.
Голос переводного устройства продолжал вводить его в другой мир,
знакомить с особенностями этого мира. Вновь вслушавшись в его торопливую
речь, Булочкин пожалел, что пропустил много важного.
Голос говорил о смерти и бессмертии, о том, что бессмертие
принципиально возможно при очень высоком уровне науки и технологии и все